Венеция. Прекрасный город

Один из ранних биографов описывает его как «первого великого авантюриста прессы». Пьетро Аретино преуспевал в искусстве создания собственного имиджа и описывал ежедневные события языком улицы. Он писал пасквили, или листовки, которые распространялись по всему городу, и он придал новый блеск такой разновидности издания, как giudizio (суждение, мнение). Местные новости и срочные известия стали теперь продуктом публичной печати. Аретино писал по заказу. Он превратил новости в товар, действуя как любой другой венецианский купец. Его статьи передавали аромат живущего бурной жизнью города. Аретино расцвел в этом городе, и в благодарность разражался непомерными восхвалениями в адрес своих хозяев. Поэтому его терпели. По правде говоря, Аретино не смог бы существовать нигде больше.

Один из первых журналистов, Гаспаро Гоцци, издавал в разное время L’Osservatore Veneto и La Gazzetta Veneta. Последняя, основанная в 1760 году, выходила дважды в неделю, у ее издателя имелось четыре бюро, где принимали новости, а также оформляли подписку. Там публиковались новостные сообщения, реклама, разговоры, подслушанные на площади Святого Марка, обеденные карты, мольбы «одиноких сердец» и т. п. Здесь была вся жизнь Венеции, от истории привратника, который, изрядно выпив, разбился насмерть, выпав из окна, до обменного курса. Это была одна из многих листовок, газет и еженедельных писем с новостями, рассылавшихся по подписке. Многие из них публиковали сообщения о частных скандалах и ссорах, не отказывая себе в передаче слухов и намеков, перепечатывали частные письма, ставя тем самым в трудное положение некоторых известных венецианцев, заботившихся о своем buona fama (добром имени).

Газеты были чем-то вроде сатир на определенную тему, распространявшихся на улицах, приметой города, одержимого собственной общественной жизнью. Но одного в них не было. Политические дебаты города проходили незамеченными, без комментариев. Правительство Венеции оставалось замаскированным.

Тем не менее Венеция полнилась слухами и интригами. Шпионы заполонили город. Шпионили куртизанки. Шпионили гондольеры. Шпионили государственные инквизиторы. Свои шпионы были у Совета десяти. Существовали шпионы за гильдиями, которые сообщали сведения о каждом ремесленнике или рабочем, нарушившем правила ведения дел. Были политические шпионы, собиравшие сведения для разоблачения какого-либо подкупа в процессе выборов или правления. Одни шпионы шпионили за другими, а за ними, в свою очередь, велись слежка и наблюдение. Строгий надзор осуществлялся в доках, которые были воротами для людей и товаров. Неизменным правилом для иностранцев и других заинтересованных сторон было молчание. Пока ты молчал, ты оставался на свободе.

Рассказывают, что как-то Вивальди шел по площади Святого Марка с дрезденским скрипачом Иоганном Пизенделем. Неожиданно он прервал беседу и попросил своего друга немедленно вернуться с ним домой. За закрытыми дверями Вивальди велел Пизенделю оставаться в доме, пока он не выяснит, какое преступление тот совершил – если совершил – против могущества Венеции. Оказалось, что кто-то принял скрипача за другого человека. Но страх остался. Его порождало само чувство, что за тобой следят.

Один из секретарей Совета десяти был экспертом по расшифровке кодов и шифров. В каждом иностранном посольстве или землячестве имелся один  (или более) постоянно живущий там шпион. Подворья для иностранных купцов, наподобие Фондако деи Тедески для торговцев из Германии, были битком набиты шпионами, венецианские весовщики и маклеры в подобных местах, как было известно, полуофициально работали на государство.

Одна из гранд-дам, Элизабетта Дзено, держала салон, который посещали сенаторы. За ширмой прятались двое слуг, которые ради грядущей выгоды хозяйки салона записывали все, что там говорилось. Узнав о заговоре, венецианцы отстранили сенаторов от любой публичной деятельности. А Элизабетту Дзено сослали в Каподистрию.

Предполагалось, что каждый венецианец на чужой стороне должен был принять на себя роль шпиона, это расценивалось как гражданский долг. Венецианские прелаты, будучи в Риме, как ожидалось, должны были вызнавать секреты папских анклавов. Венецианские купцы, совершавшие поездки в другие страны или другие города, оказывались особенно полезны, ведь они могли использовать в качестве кода язык торговцев. На выдуманном языке рынка турки, к примеру, могли обозначаться как «неходовой товар», а артиллерия как «зеркала».