Венганза. Рокировка

— И часто подобные пустяки случаются с вами? — брюнетка пристально смотрела мне в глаза. Казалось, будто она пытается заглянуть в самую душу, отыскивая там спрятанные тайны. Под ее проницательным взглядом становилось не по себе, но я взяла себя в руки, понимая, чего будет стоить еще хоть одно малейшее проявление слабости.

— С детства, — вновь стала Кэндис, сливаясь с образом и прогоняя прочь Марину, — помню, когда именно случилась первая атака. Мне было одиннадцать, и я узнала о папиной неверности. Точнее, увидела его с женщиной, которая не была моей мамой.

Легенду мы приготовили заранее, предполагая подобные приступы. Тем более что она не слишком отличалась от правды. Нам требовалось логическое объяснение всему, что не укладывалось в идеальный план, и мы постарались продумать любые форс-мажоры. И, как выяснилось, не случайно.

— Сочувствую, — сказала Эстер, продолжая ковыряться взглядом у меня в душе.

Смуглое лицо совершенно не отображало сказанных слов. Ей было плевать на мои эмоции, все, чего она добивалась — вывести меня на чистую воду, игнорируя услышанное. Нужно отдать должное ее уму и проницательности, но также не стоит забывать, насколько велика необходимость вести игру по своим правилам, чтобы ни за что не давать ей даже намека на ее правоту.

— Где сейчас ваши родители?

— Погибли в автокатастрофе, — сцепилась с ней взглядами, не отворачиваясь даже на долю секунды.

— Простите, я не знала, — и снова пустые слова и холодная маска безразличия.

— Не извиняйтесь. Я давно смирилась с их утратой.

— Скучаете по ним?

— У нас были не очень теплые отношения. И все же, они были родителями. Временами тоскую, — пожала плечами, подумав о своём отце.

Как бы ужасно не закончились наши с ним отношения, и каким бы чудовищным эгоистом и мерзавцем он ни был, порой я ловила себя на мысли, что вспоминаю о нём. Пусть это мало походило на всеобъемлющую тоску и печаль по маме, из года в год разрывающую душу на части, но в моем сердце воспоминания о нем вызывали некую грусть. Сперва, узнав о его смерти, я испытала облегчение, мне не нужно было больше злиться на него и подогревать ненависть к нему. Я думала о том, что наконец-то он получил наказание за свое коварство и черствость. Знание о его смерти освободило меня от гнева, отравляющего своими токсинами не только душу, но и тело, превращая в подобие здорового человека. Именно его я считала виновником всех своих несчастий.

Сколько раз в голове прокручивался иной сценарий развития событий. Я представляла, как именно сложилась бы моя жизнь, не послушай я в тот день отца и не сбеги от Диего. Насколько бы мы смогли продлить наше счастье, доверься я Диего. Даже узнай я на тот момент о его жуткой стороне, об Ангеле, я бы закрыла глаза на любые кошмары, если только он оставался бы со мной таким, каким я смогла его полюбить. И тогда я бы не сбежала. И тогда Софи родилась рядом с ним. И тогда было бы поздно что-то менять. Моя дочь росла бы рядом с чудовищем, испачканным кровью с ног до головы. Она всегда находилась бы в опасности возле Ангела и превратилась бы в мишень для его врагов. Какими бы глупыми ни были на самом деле мой порыв и слепая вера в отца и его могущество, принятое на тот момент решение оказалось верным. Только так я смогла избавиться от монстра, поработившего мое тело, сознание, душу. И сейчас я сделаю все, лишь бы не вернуться обратно.

— Да, родители всегда получают свою порцию любви, пусть и незаслуженно, — усмехнулась брюнетка, отпивая вино из бокала.

— По вам не скажешь, будто вас недолюбили в детстве, — окинула гостью взглядом, отмечая уверенную осанку, дерзкий взгляд и легкий налет высокомерия.

— Со мной все в порядке. Мои родители всегда уделяли мне достаточно много внимания. Порой, даже слишком, — тихо рассмеялась, чуть опустив взор. — Но я видела достаточно дерьма вокруг, чтобы осознавать, какой может быть жизнь, родись я в другой семье. Наркотики, алкоголь, проституция, карьеризм, эгоизм — все это стороны одной медали. У каждого, страдающего хотя бы одной из этих проблем, росли несчастные дети. И вырастали они практически всегда в таких же ублюдков, как и их родители.

— Наверняка есть исключения.

— Есть, — вздернула подбородок вверх, снова пронзив меня холодным взглядом. — Например, Диего.

— Диего? Неужели? — почувствовала, как сердце снова начинает ускорять свой бег лишь от одного звука его имени.

— Он самое яркое исключение.

— Заинтриговали, — поднесла к губам бокал с водой, смачивая пересохшее горло.

— Трудности лишь закалили его. Сделали сильным. Если бы не то детство, что у него было, то он бы не стремился стать умнее, сильнее, проворнее других.

Она произносила каждое слово о Диего с неким трепетом и гордостью.

— Вы давно знаете его?

— С детства. Я знала его еще тогда, когда он только начал зарабатывать себе имя.

В груди стало некомфортно. Ревность острой иголкой пронзила самое сердце. Эстер знала его настолько хорошо, насколько мне не суждено будет никогда.

— Вы любите его, не так ли?