Венгерская рапсодия

В первую же ночь в Будапеште, проснувшись, я обнаружила незнакомого мужчину в своей постели.

Решение приехать сюда было принято поспешно, и мне не хватило времени побольше узнать о городе, поэтому я плохо представляла, чего ждать, однако сейчас была почти уверена, что в любом случае это ненормально. У меня были кое-какие представления о гуляше, цыганах-скрипачах и потрясающей архитектуре XIX века, а вот о незнакомых мужиках в своей постели — почти никаких.

В лучах зари, пробивавшихся через неплотно закрытые ставни, я, аккуратно повернувшись, чтобы не разбудить мужчину, попыталась рассмотреть его лицо и тело. Судя по изгибам одеяла и торчащим из-под него ступням, он был высокого роста и хорошо сложен. Во сне его лицо казалось спокойным и трогательным, но мне представлялось, что обычно оно высокомерное и даже жестокое, хотя, возможно, это были мои предрассудки относительно мужчин с большими усами. В моем воображении к таким усам непременно прилагался штык. Пухлые губы под этими зарослями присвистывали при выдохе. У него были длинные ресницы и густые темные волосы. Как и большинство венгров, встретившихся мне по дороге из аэропорта, этот был красавчиком.

Но какого черта он здесь делает?

Исключительно осторожно я попыталась отодвинуться от него. Левой пяткой я касалась края матраца, пальцы сгибались в сторону пола. Как раз в тот момент, когда я старалась отодвинуть от него свои бедра, он обрушил мне на грудь свою огромную ручищу. Она оказалась такой тяжеленной, что пришлось отказаться от тщетных попыток тихо выйти из этой щекотливой ситуации и закричать.

Он хрюкнул и пробормотал что-то совершенно невразумительное, после чего его веки поднялись; я приложила максимальные усилия, чтобы выбраться, но эта рука была просто смертельно тяжелая, так что пришлось с силой ударить его в голень и попытаться укусить.

Он проснулся.

За этим последовал момент настоящего кошмара, я была уверена, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, он уставился на меня, в его взгляде читался тот же шок и ужас, что и в моем, это странным образом успокаивало.

Он вскочил и ткнул в меня указательным пальцем.

Не знаю, что он говорил, поскольку не понимаю по-венгерски, и, мало того, я была слишком занята, выпрыгивая из кровати, пятясь вдоль стены и изо всех сил сдерживая вызванные паникой рвотные позывы.

Он снова заговорил, поднимаясь на колени, так что простыни скрывали его по пояс, выставляя обнаженную грудь и золотые цепи на шее. У него и правда было спортивное тело. Жаль, что он, вероятно, чокнутый маньяк, охотящийся за одинокими женщинами в их будапештских постелях.

На этот раз я поняла одно слово — «Джоди».

— Джоди! — повторила я и закивала. — Она уехала.

— Ты понимаешь по-английски?

Я кивнула.

— Джоди уехала? Что ты имеешь в виду?

— Она уехала на озеро Балатон, на месяц. Вы знаете ее?

— На озеро Балатон? С кем?

— Я не знаю. Встретила какого-то парня. Простите. Вы ее… бойфренд или вроде того?

— Кто я? Кто, черт возьми, ты такая?

— Я первая спросила. И думаю, я имею право знать, что незнакомые мужчины делают в моей постели.

— Это моя квартира — ты и отвечай.

Я опешила, даже на секунду рот раскрыла от удивления. Его квартира? Тут я вспомнила про записку, которую Джоди оставила на столе. «Ты всегда сможешь договориться с хозяином квартиры, если будешь с ним помягче. На первый взгляд он немного суров, но в душе милашка». Как же она его назвала? Она написала мне его имя, но я не запомнила, оно было странным, и я понятия не имела, как оно произносится.

— Так значит, вы… — блин, как же его звали… — Jánosh? (Я произнесла его как Джэй-носс.)

Он фыркнул и покачал головой.

— Я-нош, — поправил он. — Да, а ты?

— Руби, я подруга Джоди, она сказала, что не будет проблем…

Он вернулся в постель и накрылся простынями по самый подбородок, его нижняя губа торчала как у обиженного ребенка.

— Она ничего мне не сказала. Она непорядочный человек.

Ну что ж, мне было понятно, из чего он мог сделать такой вывод. Дома репутация Джоди вполне подходила для желтой прессы, но с ней никогда не было скучно.

— Вы с ней были… — но я тактично умолкла и отошла к двери спальни. Не очень хотелось мне быть свидетелем приступов отвергнутой страсти, не в полшестого утра.

— Ничего не было, — пробормотал он. — Мы друзья, и все.

— Друзья с привилегиями, — уточнила я, приподняв бровь.

— Я не понимаю, — он на секунду сжал губы, потом наклонил голову набок и внимательно посмотрел на меня. Под пронзительным рентгеновским взглядом его светлых голубых глаз я почувствовала, что он рассматривал меня сквозь пижаму.

— Итак, Руби, — сказал он. — Ты хочешь остаться здесь?

— Собиралась.

Он встал, завернувшись в одеяло. Я сделала шаг назад, когда этот обедневший император промчался мимо меня и сквозь дверь в спальню — на маленькую кухню, выходившую в гостиную.

Пока я терла глаза в дверном проеме, он достал из серванта полупустую бутылку и два бокала.

— Вот, — сказал он с повелительным жестом. — Выпей со мной.

Я не знала, что было в бутылке, но выглядело явно не как мой утренний апельсиновый сок.

— В столь ранний час? — возразила я.

— А почему нет? Давай.

— Секундочку.

Я закрыла дверь, включила свет в спальне и посмотрела на свое отражение в зеркале на комоде. Что происходит? Что в самом деле происходит? И будет ли это продолжаться, пока мои волосы торчат, как иглы у наэлектризованного дикобраза?

Я пару раз провела по ним расческой, наскоро умылась, почистила зубы в крошечной смежной ванной и переступила порог, навстречу чему угодно, ожидавшему меня в той комнате с тем мужчиной.

Я села на диван как можно дальше от него, взяла бокал со светло-оранжевой жидкостью и попыталась идентифицировать ее по запаху. Пахло горелыми фруктами.

— Что это?

— Палинка, — ответил он. — Я думаю, абрикос, может, слива. Пей, это вкусно. Я рад приветствовать тебя в Венгрии.

— Правда?

— Да.

Он поднял бокал, опрокинул палинку и с наслаждением вздохнул, когда жидкость разлилась по организму.

— Так ты не злишься?

— Выпей.

Я сделала маленький глоток. Сначала мне обожгло губы, потом язык. От второго глотка я почувствовала жар в легких и желудке.

— Уау, — сказала я.

Он посмеялся.

— Допей.

Повторяя за ним, я отправила оставшееся содержимое бокала в пищевод и почувствовала, что мое лицо горит, а на глазах выступили слезы, пока оно делало свою подлую работу.

— Неплохо, а? — улыбался он широко и одобрительно, вытягивая руку на спинке дивана, так что его пальцы опасно покачивались вблизи моего плеча.

— И правда хороша. Хотя от добавки я бы отказалась.

— А я бы нет, — он налил себе еще, выпил и снова обратился ко мне: — Джоди — твоя подруга?

— Моя двоюродная сестра. Она сказала, что квартира будет пустовать месяц, и спросила, не хочу ли я тут пожить.

— Так, значит, она планировала это путешествие на Балатон, — задумчиво проговорил он. — Всего два дня назад мы были в постели вместе, — он покачал головой, его взгляд казался затуманенным.

— Она тебе так приглянулась?

— Приглянулась?

— Она тебе очень нравится?

— А, нет, не очень. Знаешь, она человек с переменчивым настроением.

Я засмеялась.

— Да, знаю.

— Но… — он поднял руки, рисуя в воздухе привлекательный женский силуэт.

— …она горячая штучка, — перевела я, хотя в этом не было нужды.

Он секунду молча пристально смотрел на меня, пока мне не стало неловко, потом взял бутылку палинки, делая вид, что его невероятно заинтересовала этикетка.

— Она обычная, — его голос стал чуть ниже. — Ты привлекательнее, чем она.

Я моргнула, не веря тому, что этот мужчина начал заигрывать со мной всего через пару минут после того, как Джоди разбила ему сердце.

— Спасибо. И спасибо за напиток, но знаешь, уже становится поздновато, а я очень рассчитывала еще немного поспать…

— Ты хочешь обратно в постель? — его голос стал совсем низким.

Я задрожала. Его пальцы стали гладить меня по плечу, и я отскочила.

— Одна! — закричала я. — Обратно в постель одна!

Он вздохнул и скрестил руки за головой.

— Что не так? Ты не считаешь меня привлекательным?

— Нет, я имею в виду, что, конечно, ты не плох, но я не ищу мужчину.

— Ты лесбиянка?

— Нет.

— Ты не любишь секс?

— Да ради бога! Не в этом дело, просто я хочу спать одна.

— А, ты устала.

— Да! В точку! Именно так, я устала.

— ОК, понимаю, — он поднялся, складывая лежавшее рядом одеяло. — Я тоже устал. Пойдем спать.

Я отскочила, недоумевая, как объяснить этому человеку, что я не хочу делить с ним постель.

— Ты хочешь сказать… что идешь в мою постель?

— Это моя постель, — поправил он.

— Да, но… я просто…

Все, что я могла сделать, — это невнятно что-то лепетать, пока он смотрел на меня, подняв бровь.

— У Istenem, ты боишься меня? Ладно. Я сплю здесь.

Я с некоторым недоверием посмотрела на диван, который не казался достаточно большим, чтобы вместить его в полный рост, но он просто указал мне на дверь спальни рукой, на которой висело одеяло, и скомандовал:

— Иди!

Казалось, иного выхода, кроме как подчиниться, у меня не было.

Через два с половиной часа я проснулась от запаха еды и звяканья сковородок. Моей памяти потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить события последних часов.

Этот мужчина все еще здесь.

Я закрылась в крошечной ванной и стояла под душем столько, сколько, по моим расчетам, ему бы потребовалось, чтобы уйти, вспоминая нашу утреннюю встречу, пока втирала шампунь в голову. Просто поразительная наглость! Он уже подумал, что я готова занять место Джоди и в квартире, и в постели. «Мерзкий тип, — бормотала я про себя. — Так беспардонно!» Я вспомнила строчку из письма Джоди: «Если 15 венгров не попытались накинуться на тебя за час до посадки, проверь, все ли с тобой в норме» . Я фыркнула, смывая пену с глаз. « Если ты хочешь, чтобы мужик раз и навсегда оставил тебя в покое, скажи ему, что ты беременна от Чака Норриса. Мягкость не сработает». Я подумала о недоверии Яноша к моему нежеланию прыгать в его койку и снова фыркнула.

К тому времени как я вышла из душа и оделась, аромат с кухни был уж слишком соблазнительным, чтобы устоять, и предвкушение холестерина увлекло меня в другую комнату. Янош, стоя ко мне спиной, взбивал яйца в небольшом сотейнике. Не знаю, когда он успел забрать одежду, вероятно, он потихоньку заходил в комнату, пока я спала, фу, — но он был лишь наполовину одет, на нем были джинсы, ремень и больше ничего. Он не услышал, как я вошла, поэтому я быстренько оценила его вид сзади: изгибающиеся лопатки и рельефные мышцы спины. У него была татуировка — какая-то птица — на ключице, как раз там, где заканчивались волосы. Как я ни старалась не смотреть на его задницу, это не помогло. Ей явно было тесно в этих джинсах, и этот вид стоило запомнить и воскресить в памяти в более подходящий момент.

Он поднял сотейник и выложил омлет сначала на одну тарелку, потом — на другую, так что он лег вдоль чего-то, что там уже лежало.

Не оборачиваясь, он спросил:

— Тебе нравится то, что ты видишь?

Я сдержала тревожный вскрик, вызванный тем, что меня заметили, и попробовала вновь взять контроль над ситуацией:

— Омлет? Да, мило.

— Не омлет, — сказал он. — Ты рассматривала мою задницу, нравится?

— Я не… ничего такого, — возразила я, но прозвучало это уж слишком неубедительно, чтобы продолжать — вместо этого я робко подошла к столешнице и уставилась на тарелку.

— Что это?

— Лечо, — ответил он, но я не была таким уж знатоком, так что он пояснил: — Мы любим на завтрак. Лук, перец, помидоры, готовятся с сахаром, солью и паприкой, пока не станут мягкими. Потом мы добавляем яйца, понятно?

— Пахнет аппетитно.

— Спасибо. Садись. Я принесу кофе.

Как только я села, он поставил мне под нос тарелку и крошечную чашку очень крепкого кофе, а сам сел напротив.

— Полезнее, чем жареное, — сказала я, пробуя еду.

Блюдо оказалось очень вкусным, а повар весьма умелым. Я посмотрела на него: весь взъерошенный, татуированный, мускулистый и красивый. Я преждевременно выпихнула его из кровати. Как на меня не похоже. Я напомнила себе, что он заносчивый и высокомерный. И что же еще? Ах, да, я же в депрессии из-за неудачного романа. Ну, отлично. Держись от него подальше, Руби.

— Полезно, — сказал он, не спеша пережевывая. — Нетипичная венгерская еда. Много жира.

— Но у тебя нет ни грамма жира, — не сдержалась я.

— Грамма? — Но он меня понял, о чем свидетельствовала его дьявольская ухмылка.

— Ты не выглядишь толстым, — пробормотала я.

— Спасибо, — он отпил кофе. — Тебе нравится мое тело?

Я готова была прыгнуть прямо в его объятия, это было очевидно.

— Я имела в виду, что ты выглядишь здоровым.

Он наклонился ко мне, опершись на локоть, опустил голову, глядя прямо в глаза.

— Я здоров, — сказал он. — Ты здорова. Мы можем быть здоровыми вдвоем.

Не знаю, что он хотел сказать, но прозвучало это вульгарно. Я догадывалась, что он меня не в свой тренажерный зал приглашает.

— Ну… я приехала сюда, чтобы побыть одной, — произнесла я в надежде, что для него это прозвучит более убедительно, чем для меня. — Подумать.

Он убрал руку со стола, и я застыла, не в силах пошевелиться, пока он убирал мокрый локон с моего лба. Я не смогла высушить волосы феном, потому что забыла, что в Венгрии другие розетки.

— Твои глаза… они грустные, — сказал он, — у тебя грустные мысли.

— Со мной все в порядке, — в моем голосе слышалась напряженность. — Просто хочу побыть одна.

К моему ужасу еда, которую я только что проглотила, застряла в горле, и на глазах выступили слезы.

— Ну вот… — Янош в один миг встал, обошел стол, наклонился ко мне, гладя меня по плечу и прижимая мое лицо к своей шее. — Ну.

Он излучал тепло и состояние защищенности, чувствуя его кожу с редкими волосками, я погружалась в странное убаюкивающее спокойствие. Я выдавила из себя дурацкие слезы, позволила обнимать себя еще немного, прежде чем пробормотала:

— Я в порядке, — уткнувшись в его шею.

— У меня лечо получается не так же здорово, как у моей матери, но разве так плохо?

Я издала звук, похожий то ли на смех, то ли на вздох.

— Нет, хорошо.

— Как и я. Я очень хороший человек. Я не позволяю грусти находиться в моей квартире, поэтому ты должна быть веселой, так? Как говорит Джоди, выше-нос-этого-может-никогда-не-случиться.

У него это прозвучало как мантра, а я не удержалась от смешка, услышав эти слова, произнесенные с темным, дракуловским акцентом.

Я посмотрела в его глаза.

— Ты милый, но я уже в порядке. Со мной все будет хорошо.

Он не убирал руку с моего плеча.

— Я не знаю. Ты скажешь своему другу Яношу, почему ты грустная?

— Нет, — улыбнулась я.

Он пожал плечами, снова выпрямился, похлопывая меня по плечу.

— Таинственная Руби, — сказал он, подходя к двустворчатому, доходящему до пола окну и резко открывая его, чтобы выйти на маленький балкон. — Прекрасный день, это день для бассейна.

По-моему, этот прекрасный день подходил для того, чтобы уставиться в небо и привести мысли в порядок, но я промолчала.

— Что ты думаешь, Руби? Ты пойдешь в бассейн со мной? Или хочешь, чтобы я показал тебе достопримечательности Будапешта? Сколько ты тут пробудешь?

— Сколько потребуется, — отозвалась я. — К тому же, разве это не от тебя зависит? Это же твоя квартира.

Он обернулся. Его силуэт предстал на фоне раннего утра, голубого неба и золотого солнца.

— Оставайся столько, сколько ты будешь счастливой. У меня одно условие.

— Какое? — я уже ждала сексуального шантажа.

— Ты пойдешь со мной к бассейну сегодня. Тебе нужно почувствовать солнце.

Я снова наклонилась к столу, чтобы это обдумать: если я не пойду с ним к бассейну, я просто прохандрю весь день, размышляя и непрестанно прокручивая в памяти происходящее. Кроме того, я вынуждена была признать, что побаивалась проводить время в незнакомом городе, ни слова не зная на местном языке. Его компания мне пришлась бы очень кстати: он мог бы научить меня некоторым базовым фразам и научить передвигаться по городу.

— Ладно, согласна.

— Отлично, — он провел тыльной стороной ладони по густым волосам и улыбнулся, отчего его усы приподнялись. — Собирайся и пошли.

В желтом трамвае, петлявшем по изящным улочкам, издавая резкие звуки, я расспрашивала Яноша о его жизни.

— У меня есть недвижимость, — рассказывал он. — Я не раз начинал свое дело, но в Венгрии плохая экономика, понимаешь?

— Слышала. А чем ты занимался?

— Я открыл бар, но прогорел. Потом ресторан. Сейчас обдумываю новые идеи, хорошие идеи, но в этом городе так много правил и возни с бумагами! Я хочу построить что-то новое, сделать что-то полезное для Будапешта.

— Будапешт очень красив, — сказала я, глядя в окно на бульвары, напоминающие парижские, и на грандиозную архитектуру. — Ты всегда жил здесь?

— Ну да, я больше нигде не жил. А ты из Лондона, как и Джоди?

— Из окрестностей.

— И сбежала в Будапешт.

Я поджала губы. Он угадал, но не имел права знать. Меня спас трамвайный гудок, мы подъезжали к воротам просторного и пышного зеленого парка.

— Бассейн в парке? — спросила я, следуя за Яношем по этому зеленому оазису. — Это открытый бассейн?

— И крытый и открытый, это спа. Вода всегда теплая, люди приходят туда, даже когда снег лежит.

— Звучит отлично! В Англии не так много открытых бассейнов.

— В Венгрии они повсюду, — он улыбнулся мне и указал на здание справа от нас, похожее на детский вариант волшебного замка желтого цвета.

— Это там.

— Не может быть! Это бассейн?

— Подойди и увидишь.