Венгерская вода

Мы стояли на носу корабля. Все давно уже спали, только на корме беззвучно покачивался бесплотной тенью рулевой. Ночь стояла безлунная, и фонарь за его спиной был единственным огоньком в бескрайней тьме. Зато над головой сиял усыпанный звездами полог неба.

Киприан сел, подоткнув под себя просторный дорожный плащ, и протянул мне небольшой холщовый мешок:

– Финики, – пояснил он, давая знак угощаться.

Я не ел фиников уже целый месяц.

– В прошлом году посланец патриарха ездил на Русь. До Сугдеи он добрался вместе с египетскими купцами. Помнится, они шли с каким-то генуэзским кораблем и очень боялись встречи с венецианцами. Промеж них война уже который год. Мы выбрали этот корабль, потому что знали, что венецианцы не захотят ссориться с египетским султаном, а генуэзский капитан охотно взял патриаршего посланника, чтобы получить дополнительную защиту от ромейских властей. Хотя какая теперь защита от наших императоров? – вздохнул он.

– Савва сказал, что ты болгарин. А ты грек?

– Потому что называю императоров нашими? Я монах. Мой повелитель – Царь Небесный. Земные владыки временны и преходящи. Сказано: не уповай на их власть. – Он усмехнулся в темноте. – Но ведь и сказано: нет власти, кроме от Бога. Я родом из Болгарии. Наши цари в земных делах куда сильнее ромейских императоров. Вот и заела гордыня – не хотят подчиняться и константинопольскому патриарху. Своего посадили в Тырново. Потом и сербы им поревновали. Разделили церковь православную. А ведь сказано: «Если царство разделится, то не устоит». Врагов много. Они сильны и с каждым годом становятся сильнее. С одной стороны папа, с другой – мусульмане. Турки вон уже на эту сторону пролива в прошлом году перебрались. Можно ли им всем противостоять поодиночке? Патриарх Филофей был за единство православия. Мой учитель Феодосий Тырновский тоже.

– Мне сказали, что ты за миром для отделившейся церкви едешь.

– Не может быть никакой отделившейся церкви! – возвысил голос инок. – Могут быть неразумные пастыри, которые увлекают свою паству на погибель. Наше дело противостоять этому. Тот же король Стефан предлагал папе возглавить крестовый поход против турок. Поклонился. Хотел власть получить. В то же время с турками сговаривался, чтобы Константинополь захватить. А патриарх Каллист, что будет миро благословлять для болгар и сербов, три года назад эту же самую сербскую церковь анафемствовал.

Мне была непонятна почти половина из того, о чем говорил Киприан. Где сербы, где болгары, я имел самое смутное представление. Но я не мешал ему выговориться. Кто знает, представится ли ему еще такая возможность? Наедине со случайным встречным из такого далека, что и помыслить страшно? Еще подумалось, что с Мисаилом он не стал бы так откровенничать, хотя тот вроде и единоверец. Только папежник для него все равно что отступник. Еретик, хуже иноверца.

Инок между тем замолчал, думая о своем. Потом сказал, ни к кому не обращаясь:

– Мыслимо ли победить рознь мира сего?

Пришлось осторожно вернуть его к началу разговора:

– Ты как с Омаром встретился?

– Пришел на корабль провожать патриаршего посланца. Тот, помимо всего прочего, вез целый сундук с миром для северной епархии. Этот Омар и учуял запах. Спросил, что это. Так вот я и узнал, что он торговец благовониями.

VIII. На Золотом Роге

Человека, выросшего в Каире, трудно удивить величием иного города. Сказано: «Кто не видел Каира – тот не видел мира». Мы привыкли, что гости, приехавшие из самых дальних мест, восхищались его размерами и процветанием. Однако не зря люди называли Константинополь Царьградом. Этот город был воистину прекрасен и огромен.

Теперь здесь повсюду лежали следы разрушения и упадка, но они лишь подчеркивали былое великолепие. Хотя многие здания пустовали и разрушались, площади использовались под огороды, а улицы заросли травой и служили пастбищами для коз – древняя мощь лишь уснула под вековой пылью забвения и словно ждала пробуждения.

В длинной бухте, именуемой Золотым Рогом, теснилось такое множество кораблей, что наша Александрия показалась мне захолустьем.

Однако самое неизгладимое впечатление произвел на меня храм Святой Софии. Состязаться с ним в величии могли лишь наши древние пирамиды, но то были лишь горы из камня, пусть и возвысившиеся до небес. Здесь же я увидел здание, полное людей и великолепных украшений, покрытое куполом, вознесенным на такую высоту, что даже снизу захватывало дух.

Киприан рассказал мне, что некогда русские послы из той страны, куда я сейчас направляюсь, приехали сюда в поисках истинной веры. Перед этим они уже почти склонились к исламу, ибо прельстились нашим обычаем иметь много жен. Но, очутившись здесь, они перестали понимать, где находятся – на небе или на земле.

– С тех пор там на севере существует большое православное царство. Только оно разделилось в себе и подчинено иноверцам. Часть под рукой хана Джанибека, который называет себя мусульманином, часть под властью Литвы, где правят язычники, поклоняющиеся огню.