Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе

После 1989 года память о событиях 1956 года уже не сплачивала, а напротив, всё более разделяла венгерское общество. К опыту 1956 года всё чаще обращались в качестве аргумента в острой и полной конфликтов общественно-политической борьбе. Вначале казалось, что между двумя основными партиями, возглавившими процесс смены системы, нет заметных различий в оценке «1956 года». Как консервативно-националистический Венгерский демократический форум, так и либеральный Союз свободных демократов расценивали революцию 1956 года как непосредственную, органичную предпосылку новой венгерской демократии. Радикально-либеральная по своим тогдашним установкам партия ФИДЕС выдвинула своим кандидатом на пост президента Венгрии Шандора Раца, который в 1956 году был председателем Рабочего Совета Большого Будапешта. Первый закон, принятый избранным демократическим путем венгерским Госсобранием, был посвящен выявлению исторического значения событий 1956 года. Но как раз в момент подготовки этого закона образовалась трещина в той складывавшейся новой концепции исторической памяти, которая воспринималась в качестве общей в лагере сторонников перемен. Ведь одержавшие победу в политической борьбе национал-консерваторы выбросили из текста закона имя Имре Надя. Тем самым они ясно дали понять, что отвергают любые интерпретации тех событий с левых позиций и не воспринимают коммуниста Имре Надя как фигуру, символизирующую революцию 1956 году. В том же 1990 году развернулись политические споры о гербе и национальных праздниках Венгерской

Республики, только углубившие образовавшуюся трещину. Консервативно-националистическое парламентское большинство сделало выбор в пользу герба с короной, унаследованного от Венгерского королевства, существовавшего до 1945 года. Тем самым был отвергнут республиканский герб Кошута, возникший в условиях антигабсбургской революции 1848–1849 годов и использовавшийся во время революции 1918 года, как и в 1956 году. Государственным праздником было провозглашено не 15 марта (день начала революции 1848 года) и не 23 октября (день начала революции 1956 года), а 20 августа, день Святого Иштвана, короля-основателя венгерского государства, возникшего в начале XI в. Акцент в исторической памяти, таким образом, делался не на движениях нового и новейшего времени, выступавших под знамёнами демократии, социального и национального прогресса, а на сохранении преемственности с 1000-летней венгерской государственной традицией. В соответствии с возобладавшими представлениями, разрыв традиции произошел в 1944–1945 годах, вследствие чего страна была заведена в тупик, связанный с эпохой коммунизма. И дела нисколько не меняли события 1956 года, органично включенные в ту же эпоху. Первый посткоммунистический премьер-министр Венгрии Йожеф Анталл был историком по своему базовому образованию и многолетней сфере деятельности, и, таким образом, можно предполагать, что произошедшее изменение концепции исторической памяти было делом сознательным и хорошо продуманным. Как и начавшиеся в это время акции правосудия в отношении лиц, ответственных за преступления прошедших десятилетий, а это только углубило возникший раскол.

Вопрос о привлечении к персональной юридической ответственности тех, кто организовывал фальсифицированные судебные процессы в эпоху сталинизма, разгонял безоружных демонстрантов осенью 1956 года, осуществлял репрессии в отношении участников той революции, встал уже в 1989–1990 годах. В это время, однако, в обществе еще доминировала парадигма мирного, основанного на строгом соблюдении законности перехода к новому общественному состоянию. Это, несомненно, открывало путь для ухода от ответственности представителей прежней коммунистической элиты – виновников репрессий и гонений, жертвами которых стали тысячи граждан. Тем самым возник хорошо ощущавшийся в обществе дефицит морального подхода, ставший, надо сказать, довольно серьезным грузом для молодой венгерской демократии. После первых свободных выборов 1990 года различные политические силы, в том числе партии правящей коалиции, развернули настоящую кампанию в целях расследования всех «преступлений» эпохи коммунизма, ставился вопрос о привлечении к ответственности виновников конкретных неправедных акций. Социалистическая партия, ставшая преемницей кадаровской ВСРП, естественно, против этого возражала. Такую же позицию заняли, в сущности, и либералы, ставя во главу угла при создании новой государственной системы принцип законности и правовой защищенности; необходимость же привлечения к моральной ответственности виновных в неправедных деяниях прежнего режима при этом никак не ставилась под сомнение. Надо заметить, что наиболее активные сторонники возмездия происходили, как правило, из числа непосредственных участников революции 1956 года. Вместе с тем движущие пружины в этом споре были связаны с актуальными, текущими задачами политической борьбы.