Венки на волне

- Все просто. По этому вопросу меня вызывали в Смольный. И там я сказал, что скажу тебе. Капитан Иван Иванович Филиппов не был ни изменником Родины, ни просто слабым человеком. У него было свое мнение на отдельные явления. Что ему было поставлено в вину? Когда фашисты оккупировали палубы советских судов и приказали спустить государственные флаги, мы флаги не спустили, и они были сорваны фашистами. Филиппов же исполнил приказ, мотивируя это тем, что флаги снимут все равно, да еще надругаются при этом. Так что стоит ли обострять отношения?.. Когда мы бойкотировали немецкий язык, он охотно разговаривал по-немецки - для практики. Мы его логики, особенно тогда, не понимали. Кроме того, когда командованию союзной армии нужен был человек из числа интернированных, знающий немецкий и английский языки, никто не изъявил желания остаться еще на какое-то время в Европе, всем хотелось поскорее домой. Капитан же Филиппов добровольно согласился остаться в роли переводчика. Конечно, это было нужно для дела, но все это тогда у нас вызывало неприязнь. В Смольном я сказал, что предателем капитан Филиппов не был. Что же касается решения не называть его фамилию даже при описании его действий, ну, такое может быть только у нас. Помню, после разоблачения антипартийной группы в 1956 году турбоэлектроход "Вячеслав Молотов" был переименован в "Балтику". И прекрасно. Но при описании его боевых действий во время войны не разрешалось писать "Вячеслав Молотов", а рекомендовали писать: "турбоэлектроход, именуемый ныне "Балтика". Вот так-то.

Светлыми летними вечерами на даче в Мартышкино мы беседовали с Балицким Хрисанфом Антоновичем о его былом, в том числе и о капитане Филиппове. Капитан Филиппов И.И. проживал на юге страны. Все послевоенное время после сложной процедуры проверки он проплавал между портами двух наших морей Азовского и Черного.

Да, по-разному сложились судьбы моряков с интернированных судов после войны. Большинство из них продолжало работать в Балтийском морском пароходстве. Правда, не все на загранлиниях. Но уважения заслуживают все, самоотверженно одолевшие тяготы жизни и унижения в немецких концлагерях.

НА КАПИТАНСКОМ МОСТИКЕ

С капитаном дальнего плавания Хирхасовым Борисом Михайловичем мне довелось встречаться в совете ветеранов Балтийского морского пароходства в 1972 году и у него дома на улице Карташихина, что на Васильевском острове. Нужно сказать, что первая встреча полностью оправдала мои ожидания. А ожидал я встретить рослого, крепкого человека с выправкой морского офицера. Действительно, от всей фигуры Бориса Михайловича исходила какая-то невидимая сила волевого человека.

Я беседовал с легендарной личностью и несколько робел, что, по-видимому, не ускользнуло от взгляда старого моряка. Он достал довольно объемистую папку, в которой находились порыжевшие от времени документы: газеты, донесения, письма, удостоверения...

- Наиболее памятными из тех военных дней для меня остались суровые дни августа-ноября 1941 года - наша партизанская жизнь. Возможно, из-за своей необычности для водоплавающих. По решению военного командования в середине августа в пароходстве были сформированы два партизанских отряда общей численностью сто человек, - рассказывает Борис Михайлович. - Я был назначен командиром одного из них. Моряки, инженеры, портовые рабочие - вот состав этих отрядов. Костяк формирования отрядов - добровольцы. Записывались чуть ли не целыми экипажами. Помню, боцман Д.Е.Гродзенчук заявил, что моряки его парохода на собрании решили все до одного вступить в партизаны, не колеблясь идти в тыл врага. Естественно, отбор был самый тщательный и строгий. Из тех моряков отобрали только тринадцать человек, остальных оставили на судне. А вообще, в первый же день после решения организовать партизанские отряды из моряков добровольцами в них записалось сто пятьдесят человек. Заявления поступали и в последующие дни. Всего же было отобрано только сто человек. Специалистов не было. Поэтому оба партизанских отряда подчинялись командиру второго отряда старшему лейтенанту Красной Армии Е.Ф.Туваловичу. Месячной подготовки было, конечно, недостаточно для выхода в рейды, но время было такое, что на большее рассчитывать мы не могли. Нас одели в синие комбинезоны. Не у всех было личное оружие, но зато почти каждый был обвешан пулеметными лентами.

Капитан рассказывает, а взгляд его сосредоточен где-то над моей головой - капитан там, в осени сорок первого, за линией фронта.