Венки Обимура

Серое утро лежало на земле. Сыро да тихо, ни ветерка. Ровно сияли огонечки, люди вздохнуть боялись. А Митрей смотрел на язычок пламени в ладонях своих, но видел огромный костер в лесу...

И вдруг стон по толпе пронесся: прежде других, разом, погасли лучинки Ульяны да Ивашки.

-- Бей их!

-- Бей тележной осью! Да приговаривай "раз", а слова "два" не произноси, не то сам себя сгубишь, изломает тебя ведьма!

-- Жги ведьме пяты соломой! Кол осиновый тащи!

-- Стойте, люди! -- неистово закричала Ульяна.-- Ну, меня изгубить хотите, а этого невинного за что?

-- Он, черноризец, Божий раб, с тобой вместе...-- бойко начал было Ерема, да и остолбенел: -- Пастух!

Остолбенеешь тут. Только что был рядом с Ульяной монах Ивашка -- теперь деревенский пастух Егор стоит!

Притих было в сомнении народ, однако Ерема опять голос подал:

-- Глаза проклятая ведьма нам отводит! И не пастух это никакой, а колдунов выкормыш, кикимора! Человечий облик придан ему, колдун всю силу злую передал. Припоминаю, видел я его у проклятого Михаилы. Мало в пяток месяцев из дитятки вон в какого богатыря вымахал. Что злые чарованья делают, а! Не Ивашка это, не пастух -- оборотень. Бей силу нечистую!

-- Бе-ей! -- старался Митрей.

-- Покоренить их, покоренить! -- додумался между тем Ерема. -- Чтоб не вылезли их черные души из провалов земных на белый свет, Не морочили добрых людей, не губили бы люд честной.

И, словно одурманенные духом злобы, волокли мужики ваги да топоры к двум могучим дубам, что мирно доживали свой век у околицы села. Подсунули ваги под узловатые корни:

-- Навались! И-эх! Навались!..

Заскрипело дерево, застонало, отрываясь от земли, с которой наживо срослось за свои не то двести, не то триста лет. И пахнуло из-под напрягшихся корней темнотой и пустотой.

Застучали топоры, подрубая корни. Дуб накренился, осел на ваги.

-- Тащи пастуха! Ведьму тащи!

С пастухом едва могли управиться три дюжих мужика, так рвался он, но тут подоспел Митрей и обрушил кулачище на беловолосую голову. Повис пастух на руках, что держали его. Затолкали парня под корни дубовые и начали опускать дерево, закрывая яму. Страшная, древняя казнь!..

Зарыдала Ульяна, с мольбой глаза к небу подняв, и вдруг...

Луч солнечный пробился сквозь влажную утреннюю мглу. Сперва был он ярок и желт, потом сделался пронзительно-синим. Накрыло дуб лучом, и на некоторое время синее сияние ослепило всех, а когда оно рассеялось, увидели люди, что пуста яма под корнями дубовыми, нет там пастуха-оборотня, будто никогда и не было!

-- Черт силен, завелся и в синем! -- пробормотал Ерема, невольно разжимая пальцы, что цеплялись за Ульянину одежду...

Егор ворвался в зеленые чащи и метался, отчаянно зовя Лешего. И вот зашумело, загудело, заухало-- и предстал пред ним верный друг колдуна. На его плече сидел филин, насторожив круглые желтые глаза.

-- А, вот вы...-- еле выговорил Егор.-- Они чуть не убили меня! Они меня убивали! И убьют деву, что живет у истока. Может быть, уже... Идемте в деревню. Ведите за собой лес. Покличьте всех "вторых": водяных и полевых, овинников и кикимор, банников и русалок, домовых и дворовых. Изведите людей! Всех до единого! Передушите, передавите, в смерть защекочите, волосы по волоску повыдергайте! Мороку напустите! Скотину потравите! Ну! Зовите всех! Я сам с вами пойду!

-- Тебе ль этого хотеть? -- спросил Леший негромко, и словно бы застонало вдали умирающее дерево.

-- Но разве желание отомстить чуждо человеку? -- удивился Изгнанник вопросу.

-- Тебе откуда про желанья людские знать? Да разве человек пожелает беды и пропасти целому миру?! Михаила никому зла не делал. И я не сделаю. Путь твой неведом мне, но... вспоминай, что он тебе наказывал. Прощай!

И сгинул Леший -- только зеленая метель Егора окутала. Однако порыв ветра не остудил его жара. Не разбирая дороги, вырвался он из сетей леса, и тут, на краю овсяного поля...

-- Пришел, голубчик! Вернулся, родименький! Ну что, тяжко тебе с людьми? Тошнехонько? Нужна ли подмога наша?

-- Нужна, нужна! -- не помня себя крикнул Изгнанник, и сестры-лиходейки, простоволосые да изнуренные, голодно блестя глазами, засуетились вокруг:

-- Кого же возьмешь с собой, кормилец ты наш? Невею? Иль Гнетуху? Трясавицу покличешь? Вешнюю?

-- Всех, всех зову! -- манил Егор.-- Каждой достанется! Идите на деревню! Кости ломите, шеи кривите, уши .глушите. Очи людям слепите, тела измождайте, лепоту изменяйте, зубы роняйте. Берите их, всем вам поживы хватит! И тебе, Трясавица, и тебе, Огневица! -- метался он меж лихоманок.-И вам хватит, Гнетуха да Маяльница, Невея да Колея, Знобея да Чи-хея, Ломовая да Бледнуха, Вешняя да Листопадна-я-а!..

2

-- А-я-а!.. -- стонал телефон.

Егор вскинулся. Отчаянно колотилось сердце.

Ночью поднялся ветер. Чернота билась в окна, хлопала неплотно прикрытой дверью подъезда, металась в вершинах тополей. Отдыхала на минуту-- и снова начинала свой захлебывающийся, ошалелый вой. Сон пришел только на рассвете, и вот звонки...

Слушаю,--- буркнул Егор, но хмуро улыбнулся, услышав голос своей лаборантки: