Венки Обимура

— А, вот вы… — еле выговорил Егор. — Они чуть не убили меня! Они меня убивали! И убьют деву, что живет у истока. Может быть, уже… Идемте в деревню. Ведите за собой лес. Покличьте всех «вторых»: водяных и полевых, овинников и кикимор, банников и русалок, домовых и дворовых. Изведите людей! Всех до единого! Передушите, передавите, в смерть защекочите, волосы по волоску повыдергайте! Мороку напустите! Скотину потравите! Ну! Зовите всех! Я сам с вами пойду!

— Тебе ль этого хотеть? — спросил Леший негромко, и словно бы застонало вдали умирающее дерево.

— Но разве желание отомстить чуждо человеку? — удивился Изгнанник вопросу.

— Тебе откуда про желанья людские знать? Да разве человек пожелает беды и пропасти целому миру?! Михайла никому зла не делал. И я не сделаю. Путь твой неведом мне, но… вспоминай, что он тебе наказывал. Прощай!

И сгинул Леший — только зеленая метель Егора окутала. Однако порыв ветра не остудил его жара. Не разбирая дороги, вырвался он из сетей леса, и тут, на краю овсяного поля…

— Пришел, голубчик! Вернулся, родименький! Ну что, тяжко тебе с людьми? Тошнехонько? Нужна ли подмога наша?

— Нужна, нужна! — не помня себя крикнул Изгнанник, и сестры-лиходейки, простоволосые да изнуренные, голодно блестя глазами, засуетились вокруг:

— Кого же возьмешь с собой, кормилец ты наш? Невею? Иль Гнетуху? Трясавицу покличешь? Вешнюю?

— Всех, всех зову! — манил Егор. — Каждой достанется! Идите на деревню! Кости ломите, шеи кривите, уши глушите. Очи людям слепите, тела измождайте, лепоту изменяйте, зубы роняйте. Берите их, всем вам поживы хватит! И тебе, Трясавица, и тебе, Огневица! — метался он меж лихоманок. — И вам хватит, Гнетуха да Маяльница, Невея да Колея, Знобея да Чихея, Ломовая да Бледнуха, Вешняя да Листопадна-я-а!..

2

— А-я-а!.. — стонал телефон.

Егор вскинулся. Отчаянно колотилось сердце.

Ночью поднялся ветер. Чернота билась в окна, хлопала неплотно прикрытой дверью подъезда, металась в вершинах тополей. Отдыхала на минуту — и снова начинала свой захлебывающийся, ошалелый вой. Сон пришел только на рассвете, и вот звонки…

— Слушаю, — буркнул Егор, но хмуро улыбнулся, услышав голос своей лаборантки:

— Доброе утро! Юлия Степановна просила вам позвонить…

Улыбки как не бывало.

— Н-да? И что?

— Сегодня в Отделе будут гости, с самого утра. Никифоров вчера забыл вас предупредить.

— Ес-стес-ственно, — процедил Егор.

— Кажется, это журналисты из Москвы или писатели, — туманно объясняла девушка. — И еще какой-то инженер. Общественная комиссия по строительству этого завода, вы, наверное, слышали? Юлия Степановна рассказывала.

— Мне она рассказала бы в последнюю очередь, — сухо произнес Егор, и в трубке послышался вздох. Его вражда с Юлией ни для кого не тайна. Ладно, причем тут эта девочка? — Так что от меня требуется, Наташа?

— Юлия Степановна убедила шефа, что нужно показать вашу лабораторию.

Вот это да! Такого жеста от Юлии он не ждал. А скорее, здесь какой-то подвох, который она устраивает со своим обычным ласковым коварством.

— А к своему опытному полю она уже охладела?

— Нет, но она считает, что на москвичей подействует скорее нечто нетипичное, фантасмагорическое!

— Это она так сказала?

— Да. То есть…

Вот он, подвох! Очередной повод для издевок! И все-таки есть возможность показать лабораторию.

— Спасибо, Наташа. Я сейчас приду.

— Егор Михайлович, она ничего такого не…

— А вот это, Наташа, просто невозможно, чтобы Юлия «ничего такого не» — если это по отношению ко мне! Ну, до встречи.

Спустя полчаса он был в Отделе. Следом прибежала Наташа, и Егор отправил ее прибираться в лаборатории, буде эти столичные гости и впрямь вознамерятся заглянуть в «цветник», как почему-то называл его лабораторию начальник Отдела. Зато опытные поля Юлии Никифоров величал исключительно «плантацией».

Пришлось подождать. Наверное, гости завтракали и осматривали владения совхоза. Чего бежал, спрашивается? Егор ходил по коридору и злился на шефа, на Наташу, на…

Наконец за окном мелькнула машина, и Егор прошел в кабинет начальника Отдела, куда уже явились сам Никифоров и еще трое. Они были первыми посторонними, не узкими специалистами, а, так сказать, широкой публикой, которым Егор должен был показывать свою лабораторию, поэтому он разглядывал их с понятным любопытством.

Обращал на себя внимание небольшого роста черноголовый человек с морщинистым подвижным лицом. Он и сам был быстр в движениях, и в своей модной серебряной куртке казался каким-то проворным металлическим зверьком.

— Газета «Вперед»! — сунул он руку Егору. — Специальный корреспондент Голавлев. От слова «голавль» — рыба есть такая, знаете?

— Да, — кивнул Егор. — А меня зовут Егор Белый.

— Очень вам фамилия подходит! — радостно закивал Голавлев. — Как нарочно, под цвет волос!

Господи, сколько раз он уже слышал это! Да ладно, недолго осталось… Егор протянул руку очень высокому, статному старику с резкими чертами лица. Тот мрачно глянул из-под бровей:

— Михаил Антонов, писатель.

— Я что-то читал… — вежливо пробормотал Егор.