Венок для незнакомки

Спустя пару часов он топал обратно. Уже без рюкзака, а со спортивной сумкой-бананом через плечо. Я как раз вылеживалась на боку, потому и узрела его за полверсты. Он рос, ширился, набухал, окрашивался, пока не предстал во всей красе. Ничего себе плейбойчик. Каштанововолосый, физия открытая, чуть со смешинкой. А по конституции — ну вылитый Гермес работы Праксителя.

— У вас великолепная фигура, мадам, — похвалил он мои очертания. — Меня зовут Алик Лысенко. Я из Белой Калитвы — есть такой нарядный городок в Ростовской области. Может, слышали?

— Проходи, проходи... — сказала я прежним тоном. — У меня муж и семеро по лавкам.

— А волосы ваши — просто восточная сказка! — Он слегка замедлил ход. — Вы знаете, что таких мягких натуральных брюнеток, как вы, среди представительниц северо-европейских народностей остались считанные единицы?

— Я крашеная, — заскромничала я.

— Э нет, — он протестующе покачал головой, — Алика Лысенко вы не проведете. Если я еще могу допустить семерых по лавкам, то вот это, — он ласково посмотрел на мои лохмы, — есть самый натуральный, не испорченный химией продукт. Щедрая природа. Неиссякаемый родник вдохновения. Простите, — он улыбнулся, — ну просто очень привлекательно. — И не спеша побрел по своим делам.

Я приподнялась на локте, заинтригованная.

— Эй, притормози-ка, парень. Ты первый на этом пляже, кто говорит более-менее внятные слова.

Он вернулся и до заката заговаривал мне зубы. Никакой пансионат «Золотые зори» Алик не искал. Ляпнул первое, что пришло в голову. Он двигался из Жемчужного на турбазу, по уши загруженный баночным пивом. У начальника базы, достопочтенного Кириллюка Максима Евграфовича, намечался юбилей — круглая дата, тридцать девять лет, решили сделать человеку приятное. В палаточном городке обитают не только упертые трезвенники, откровенно заявил этот смешливый парень.

Даже больше — как раз упертые трезвенники там обычно не задерживаются. И это прекрасно — меньше лицемерия в общении. Удивительная душевная компания собралась на «кочевом стане»: то по кручам Ай-Чу шастает, то по цивильным барам. В частности, позавчера Алик побывал на Чатыр-Даге и до сих пор находится под впечатлением, очень сожалеет, что там не побывала я.

— Неповторимый вид, Лидия Сергеевна. Просто голова кружится, нереально... А если забраться на высшую точку Чатыр-Дага Эклизи-Бурун — Церковный мыс в переводе... не помню с какого, — то можно увидеть даже Бахчисарай с Симферополем, представляете? Это какая же даль под ногами...

Вдохновленный увиденным, он с выражением процитировал мне сонет Адама Мицкевича, побывавшего в тех местах и бродившего по карстовым воронкам:

Склоняюсь с трепетом к стопам твоей твердыни,
Великий Чатыр-Даг, могучий хан Яйлы...
До туч вознесся ты в лазурные пустыни...

Я слушала его с благосклонным вниманием и даже ни разу не зевнула. Он умел повествовать. На землю давно опустился вечер. Закатилось солнышко за Болгарию, а мы сидели на пустынном пляже и наблюдали за ленивыми волнами, нехотя набегающими на берег.

Есть такая коварная волна «тягун», — инструктировал меня Алик. — Старайтесь даже в легкую качку находиться поближе к берегу. Если, не дай бог, попадете в волну, то любой гребок вперед будет оборачиваться тремя гребками назад. Здесь главное не паниковать и не делать суетливых движений...

— Запомню, — кивнула я.

— А то существует крайне неприятная штука — так называемое апвелинговое течение... Нас недавно угораздило — мы далеко заплыли... Хорошо, катамаран прогулочный проплывал, успели прицепиться. Это, знаете, когда ветер в открытом море сдувает теплый слой воды и приносит к берегу холодные глубинные потоки. Они не просто холодные — они арктически ледяные; ноги сводит моментально. Не успеешь уплыть от течения — пиши пропало, скрутит...

Он как-то неуклюже придвинулся ко мне. Неужто замерз? Портить впечатление от удачно проведенного вечера мне не хотелось. Я поднялась, давая понять, что пора.

— Извини, Алик, уже поздно, я пойду, ладно?

Он шутливо развел руками:

— Конечно, Лидия Сергеевна, спасибо, что посидели со мной. Вы не против, если я еще когда-нибудь случайно пройду мимо?

Я рассмеялась. Паренек был недурен собой. Остроумен, довольно воспитан, с потаенной грустинкой в глазах. К сожалению, он был моложе меня на десять лет и... совершенно не в моем вкусе. Очень жаль. С ним было приятно, но не более того. Не проскакивала искра — хоть ты тресни. А без искры — неинтересно.

— Конечно, Алик! — Я легонько коснулась его понурого плеча. — Будешь мимо идти, забегай обязательно, поболтаем... Не грусти, Алик, — шутливо подергала его за «пионерский галстук». — Ну чего ты приуныл? Мы замечательно проведем время, честное пионерское...