Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо

– Удивительный случай. Всякое бывало, но чтобы художники… и толпами… – задумчиво сказал доктор. – Ну что же: «Delirium tremens», придется вам проехать с нами, – вынес он свой вердикт и потер ручки.

– А это что значит? – испуганно моргнул Клим, но доктор лишь улыбнулся в ответ и кивнул санитарам.

– Это не ты, – потрясенно сказал Клим, ткнув пальцем в сторону невесты. – Где Аля?..

– Я буду тебя навещать, милый, – печально улыбнулась Мишель, помахав на прощание ручкой Климу и бригаде «Скорой психиатрической помощи». Что же делать? Больной с диагнозом, названным ласково в народе «белочка», подлежит срочной госпитализации. Клим, правда, когда понял, куда ему предстоит отправиться, ехать не хотел, сопротивлялся и орал благим матом, предостерегая всех о страшной эпидемии энцефалита, которая угрожает всем, кто имел радость пообщаться с актрисой Марией Леви, а также требовал, чтобы немедленно нашли его настоящую невесту, а эту, которая выдает себя за нее, депортировали обратно во Францию. Пришлось Клима «уговорить». Уговорили, впрочем, довольно быстро – с помощью симпатичной рубашечки с длинными, как у боярского кафтана, рукавами. Климу повезло: он оказался в руках самых настоящих профессионалов.

Глава 9 Гонец с плохими новостями

На часах было одиннадцать. На Москву опустилась ночь, звездная, по-весеннему свежая и зябкая. Под ногами хрустели подмерзшие лужицы, изо рта шел легкий пар, мерзли руки, ломило поясницу, хотелось домой.

Здесь, на набережной, было особенно зябко. Майор Зотова Елена Петровна еще раз опросила свидетеля, который обнаружил труп, подлезла под желтую ленту милицейского оцепления и, кряхтя, спустилась к воде. Не любила она трупы без документов, ох как не любила! Столько ненужной волокиты и возни. Говорят же всем: граждане, берите с собой удостоверение личности, и все без толку. Сплошная несознательность. И родственникам погибших она не любила звонить и объявлять о трагедии, поэтому при любом удобном случае перепоручала это другим. Она не боялась пропустить через сердце чужую боль, за долгое время работы в милиции стала толстокожей и научилась «ставить блокаду», иначе давно уже в Кащенко бы лечилась. Елена Петровна действовала, руководствуясь только профессиональными соображениями. Родственники, которым она лично сообщала трагические новости, на контакт шли хуже, иной раз просто ненавидели ее. По молодости лет она не понимала, в чем причина их неприязни, сильно переживала, плакала, обижалась, злилась. Все никак в толк взять не могла, чем заслужила подобное отношение – она ведь была на стороне этих людей, выполняла свою работу и старалась найти убийц. А уже много позже сообразила, что нет тут ничего противоестественного: раньше гонца с плохими вестями иной раз вообще убивали, потому что видели в нем причину своих несчастий. Чистая психология! Мир с тех пор почти не изменился. А Елене Петровне хотелось, чтобы родственники не воспринимали ее как гонца, а делились с ней информацией. Но в данном случае пока что звонить было некому. Как же она устала за этот бесконечный день!

– Ну что, Палыч? Все плохо? – спросила она у эксперта и отчаянно зевнула.

– Ты, как всегда, оптимистична, солнце мое! Поздравляю, кстати, с повышением, товарищ майор. Как тебе на новой должности бумагомарателя в прокуратуре живется? Не скучаешь по оперативке?

– С ума сошел! – искренне возмутилась Зотова. – Надоело мне, Палыч, по свидетелям бегать, я ведь не девочка уже. А теперь не жизнь у меня, а малина. Сиди себе и в носу ковыряй.

– Ага, так я тебе и поверил! Ладно, слушай тогда кратенько, – пропел судмедэксперт, полноватый суетливый мужичок с темными беспокойными глазами. – Смерть наступила примерно около недели тому назад от проникающего колото-резаного ранения в область сердца. Точнее пока сказать не могу. Судя по характеру раны, ударили сзади острым узким предметом и, похоже, знали куда бить. Четко в сердце. Она умерла мгновенно, уверен, даже вскрикнуть не успела. А после уже тело в воду скинули. Холодно, думаю, она всплыла бы еще не скоро. Но течение сейчас быстрое, вода еще не успокоилась после ледостава, вот тело волной к берегу и прибило. Молоденькая совсем. Лет двадцать пять – двадцать семь. Судя по цвету волос и глаз – европейка. Зубы в порядке. Лицо вот только…

– А что с лицом? Рыбы пообедали? – уточнила Зотова и заглянула за спину эксперту. – Ах ты, боже мой! Бедная девочка, – с сочувствием сказала она и поморщилась. Лицо убитой было обезображено, Зотова понимала, что совсем не рыбы тому виной. Но как же она надеялась именно на этот ответ!

– Не угадала, – радостно возразил Палыч. – Ей в лицо кислотой плеснули. Дубль два, голубушка.

– Не пугай меня, Палыч! Может, совпадение? Может, просто пытались обезобразить труп, чтобы ее опознать невозможно было? – заохала Елена Петровна и обернулась к криминалисту, который топтался неподалеку: – Что там с пальчиками, Володь?