Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо

Во дворе послышалось урчание мотора. Елена Петровна подошла к окну и отодвинула занавеску. К парадному входу подъехали «Газель», золотистый «Порше» и «Вольво» белого цвета. «Как у Варламова», – подумала Елена Петровна, собиралась отойти от окна, но вместо этого прилипла к стеклу. Из «Вольво» вышел именно он – Иван Аркадьевич Варламов собственной персоной.

Режиссер подошел к «Порше», распахнул дверь и… помог вылезти из салона красотке Василисе Берн.

– Ах ты, сволочь! – непроизвольно вырвалось у Елены Петровны. Режиссер словно почувствовал ее посыл и посмотрел на окно, где она стояла. Зотова резко задернула занавеску и отпрыгнула от подоконника. Таня Трушина, приподняв бровки, с удивлением за ней наблюдала.

– Красивое па, – ехидно заметила девушка, медленно поднялась, подплыла к окошку и оценила обстановку. – Батюшки светы! – театрально всплеснула она руками. – Василиса Андреевна со своим новым хахалем примчалась. Чего это вдруг? Не ждали мы ее сегодня…

– Вот и я не ждала, – озадаченно сказала Елена Петровна, посмотрела на Таню и нервно хихикнула: – У вас тут случайно черного хода нет?

– Нежелательная встреча? – с пониманием предположила балерина.

– Угадала, голубушка. Этот хахаль, как ты выразилась, – мой бывший жених, – вздохнула Зотова и покраснела до корней волос.

– Ничего себе водевиль! – Таня с интересом посмотрела на Зотову, словно оценивая ее заново. – Ладно уж, выведу я вас инкогнито. Есть тут у нас дверка одна волшебная. Даже Барабас не в курсе.

– Бурмистров? – уточнила с улыбкой Зотова.

– Угу, он самый. Барабас строго следит за нашим моральным обликом и питанием. Вообще-то он неплохой дядька, но, если узнает про волшебную дверку, мы тут все как мухи передохнем с голодухи, – пожаловалась на свою нелегкую балетную долю Трушина. – Дайте мне честное слово, что ничего ему не скажете!

– Клянусь, – серьезно сказала Зотова, но в душе улыбнулась.

Таня аккуратно отодвинула занавеску. Елена Петровна пристроилась рядом и удивилась в очередной раз.

Ни одной машины под окнами не наблюдалось. Таня озадаченно уставилась на Елену Петровну:

– Странно… Уехали уже…

– Возможно, машины уехали, а гости остались, – сказала Зотова. – Выведешь меня, как обещала?

– Таня Трушина свои обещания всегда выполняет, но и вы про свои не забудьте, – с достоинством заявила девушка. – Хотя я бы на вашем месте не пряталась, а вышла и морду набила.

– Кому? – уточнила Елена Петровна.

– Обоим, – хихикнула Танечка, натянула на ножки угги, набросила пушистую шубку и кивком головы пригласила Елену Петровну следовать за ней.

«Знала бы Таня, как страстно я об этом мечтаю, – размышляла Елена Петровна, топая по коридорам балетной школы. – Именно поэтому и бегу. Боюсь, что не сдержусь, с лету дам Варламову в глаз и окажусь в идиотском положении». Ведь, по сути, режиссера бить не за что. Милейшую во всех отношениях госпожу Берн – тем более. Прима же не виновата, что хороша собой! Впрочем, если следовать логике Тани, то повод, чтобы набить морду Варламову, у нее есть, потому что он подпадает под определение «сопля» и под массу других нелицеприятных определений, характеризующих этого нехорошего человека.

Они спустились на первый этаж, но не по парадной лестнице, а, как объяснила Трушина, по пожарной, и оказались в темном, похожем на подъезд помещении. По помещению гулял сквозняк и было холодно. Елена Петровна направилась к двери с небольшим окошком из матового стекла, которая явно вела на улицу.

– Не сюда, – остановила ее Трушина и развернула к неприметной металлической двери под лестницей. – Это – вход в подвал, – прошептала Трушина, сняла с шеи ключ на веревочке и вставила его в замочную скважину. Ключ со скрежетом повернулся. Таня не без усилий потянула дверь на себя, в нос пахнуло затхлостью и отчего-то церковными свечами. – Заходите, пока не засекли, – прошептала Таня, впихнула Зотову в дверь и заперла ее изнутри. – Стойте, не двигайтесь, а то с лестницы кувыркнетесь. Сейчас я свет организую.

Таня пошарила по карманам, чиркнула зажигалкой и поводила ею по стене, пошарила рукой в небольшой нише в кирпичной кладке и выругалась. Огонек зажигалки потух, снова стало темно.

– Вот черт! Я тут фонарик заныкала, а его нет. Узнаю, кто из девок взял и не вернул, – руки оторву.

– А свет здесь не работает? – спросила Зотова, ее голос эхом отозвался в помещении. Судя по акустике, подвал был большим.

– Свет нельзя включать, – безапелляционно заявила Таня. – Некоторые окна подвала выходят на улицу. Барабас засечет и подвал закроет. Мы тут тогда совсем с тоски помрем. Сейчас, погодите. Машка Коровина здесь где-то свечку еще заныкивала. Где же, блин? – Трушина вынула один из кирпичей у пола и радостно воскликнула: – Есть контакт!

Таня снова чиркнула зажигалкой, и помещение осветилось огоньком небольшой свечи.

– Осторожно спускайтесь. Лестница крутая. И вообще не отходите от меня. Тут такие катакомбы, что сам черт ногу сломит.

Зотова, кряхтя, спустилась вниз.

– А что здесь, в подвале? – спросила она, озираясь по сторонам.