Венок кентавра

Зотова с трудом удержалась, чтобы не засмеяться и не выдать себя. Однако вскоре ей стало не до смеха. Слух про влюбленного авторитета стремительно расползся по Следственному управлению. Апофеозом стал вызов на ковер к начальству. Гаврюша ненавязчиво поинтересовался, все ли у Елены Петровны в порядке, и был с ней подозрительно нежен, что случалось с полковником крайне редко. Зотова заверила начальника, что все у нее отлично, выдала информацию по делу Колесниченко и оставила Гаврюшу дальше мучиться вопросом о связях Елены Петровны с криминальным миром. Врать Елена Петровна не любила, а правду о Варламове рассказать не могла. Она сама этой правды не знала.

До прихода Василисы Берн оставалось не больше получаса. Трофимов пока не звонил, сидел в засаде и ожидал Демона. А Демон отчего-то не торопился тырить крылья. Однако Елена Петровна была уверена, что приму схватят за тощую задницу в самое ближайшее время и на допросе она окажется вовремя. От нетерпения Зотова металась по кабинету и не могла ничего делать.

В комнату заглянул Жданов:

– Отец Трушиной пришел. Он у меня в кабинете, рвет и мечет.

– По поводу чего? – вяло отреагировала Елена Петровна.

– Незаконного допроса его дочери. Я такое про него только что нарыл! – шепотом сказал Жданов, обернулся и юркнул в кабинет, прикрыв дверь. – Григорий Владимирович Трушин в прошлом балерун, не слишком успешный. Его имя прогремело только однажды, когда у Трушина случился роман. Догадайтесь, с кем?

– Неужели с нашей несравненной Василисой Берн?

– Угадали! – обрадовался Андрей. – У меня стойкое ощущение, что мужик пытался взлететь на чужих крыльях, за счет более талантливой коллеги.

– Не говори мне ничего про крылья! – взмолилась Зотова. – Иначе меня стошнит!

Жданов помолчал некоторое время:

– Тогда слушайте самое интересное. В разгар романа Трушин внезапно женился на известной модели Кристине Петровской и вскоре после этого счастливого события вылетел из труппы, как пробка из бутылки. Через три месяца после свадьбы Кристина родила ему дочь Таню. На сцену Трушин больше не вернулся, уехал в Европу, занялся ресторанным бизнесом и весьма в этом преуспел. Вернулся в Рашку и вскоре стал по-настоящему богатым человеком. Вероятно, балетное прошлое ресторатора так и не отпустило. Не знаю, как Трушин наладил отношения с Берн, но именно он стал первым спонсором ее балетной школы.

– И теперь пытается свои нереализованные мечты о балетной славе воплотить в дочери. А Берн не дает, – задумчиво сказала Зотова.

– Не давала, – поправил Жданов. – Теперь у Танечки Трушиной появилась такая возможность, если Василиса не решит сделать своей фавориткой вместо Тани кого-то другого. Так мне его успокоить самому или как?

– Сюда веди. Вместе успокоим, – попросила Зотова и подумала, что на ловца и зверь бежит.

Георгий Владимирович заглянул в Следственное управление очень вовремя. Она собиралась с ним побеседовать, но с какой стороны подступиться к богатому ресторатору, не знала. Кроме возможного мотива, у Зотовой на Трушина ничего не было.

Георгий Трушин оказался совсем не таким, каким Зотова его представляла. Отчаянная зеленоглазая девочка Танечка с болезненным чувством справедливости, решающая проблемы кулаками, совершенно не походила на отца ни внешне, ни по характеру.

Отпечаток балетного прошлого прослеживался во всем: в манере одеваться, двигаться и говорить. Голос у Трушина был высокий, кость тонкая, движения плавные и артистичные. Внешне Георгий Владимирович красотой не блистал – тонкий нос с горбинкой, узкие губы, глаза немного навыкате, – он напоминал удивленную птицу, но была в нем некая харизматичная привлекательность, которая, несомненно, нравилась женщинам. Одежда ресторатора впечатляла. Трушин явился в Следственное управление в длинной соболиной шубе и сапогах на каблуках. На пальце правой руки ресторатора поблескивал массивный перстень с изумрудом, а под шубой оказались ядовито-зеленый бархатный пиджак, украшенный стразами, и розовый шейный платок.

Жданов прошел к окошку и сел на подоконник, настроив свои уши на прием новой информации.

– Я спрашиваю, по какому праву вы учинили допрос моей дочери? – на высокой ноте выдал ресторатор, поглядывая то на нее, то на Жданова.

– Я не устраивала ей допрос. Это была беседа, которая не имела никакой юридической силы, – вежливо сказала Елена Петровна. – Я расспрашивала Таню об их конфликте с Вероникой Колесниченко и отношении к ней других девочек. Произошло убийство одной из воспитанниц школы. Согласитесь, у меня был повод поговорить с одной из учениц. Присаживайтесь, пожалуйста. У меня к вам тоже есть несколько вопросов. Должна предупредить, что разговор я буду протоколировать, – сказала Зотова и хлопнула ладонью по папке с протоколами, которая лежала на столе. Трушин плавно опустился на стул, отбросил полы шубы и закинул ногу на ногу.

– Что же, задавайте свои вопросы, – по-барски разрешил он. – О чем вы собирались со мной поговорить?

– Почему вас так волнует, что я разговаривала с вашей дочерью? Она знает что-то, что не должны знать правоохранительные органы?