Венок на волне

- Сгорел... - ответила пожилая женщина. - Пушка в щепки разнесла. Она прищурилась, собирая у глаз морщинки, будто заглянула в даль пережитого. - Коль рассказывать, так и дня не хватит, а вспоминать на всю жизнь досталось.

Но вот по лицу ее будто скользнул луч солнца.

- Как бой начался - мы в подпол. Отсидели там самый грохот, вылезаю я, и ноги подкосились. Не от страха, какой там... Смотрю, морфлотец стоит наш, такой красавец собой. Пуговицы в золоте, улыбается. "Не бойся, говорит, - до свадьбы все пройдет!" И подмигнул. Тут опять стрелять начали. Мы снова спрятались. Когда уж совсем стихло, вышла я крадучись на улицу. А там немцев побитых!.. Тут я во второй раз увидела того морфлотца...

И словно тучка тенью по лицу.

- Убитый лежал морфлотец с флагом в руке. Половину белый, половину голубой флаг-то. Пароходный их, видать. - Женщина смахнула слезу и, заморгав, посмотрела на Бориса, который стоял напротив. - Такой, как ты, был морфлотец, статный из себя. Ну, может, на годок постарше.

Как позавидовал я Борису! Не только потому, что эта пожилая женщина нашла сходство с моряком. На Бориса как-то очень внимательно посмотрел генерал.

Потом мы зашли в школу. В этом кирпичном доме немцы свили пулеметное гнездо. И вели такой сильный огонь, что не поднять головы. И тогда один матрос вызвался уничтожить огневую точку. Сколько он прополз под свинцовым веером? Швырнул одну гранату, другую. Но обе - недолет, взорвались под окном. А пулемет опять хлещет по нашим бойцам. Медлить нельзя, и граната последняя. И тут все увидели, как матрос сбросил каску и надел бескозырку. Встал во весь рост и - гранатой в окно. Взрыва он уже не слышал, упал, обнимая землю.

Мы с Борисом постояли у того окна. Счастливцы ребята этой школы! В маленькой комнатушке разместили музей боевой славы. Честное слово, там до сих пор пахло порохом.

Самые дорогие экспонаты - белый флаг с голубой каймой и фляга, наполненная водой из Тихого океана. Нам разрешили подержать эту флягу в руках.

- Действительно тихоокеанская? - переспросил Борис. И по лицу было видно, что он не очень-то уверен в заправдашности этого экспоната. Небось и не соленая - из-под крана налили...

И еще в музее - везет же людям - нам показали военно-морскую форму. Белая форменка с синим воротничком, тельняшка и черные брюки клеш с настоящим, отливающим медной бляхой ремнем. В День Победы лучший из лучших учеников удостаивается чести ее надеть и встать в почетном карауле у памятника погибшим морякам.

Мы долго стояли молча - генерал, я, Борис и еще много-много народу. В центре Белого Раста, на самом взгорке, у гранитной плиты, на которой лежал якорь, настоящий судовой якорь - его привезли сюда моряки-тихоокеанцы.

Тяжелый якорь на плите. И цветы, полевые цветы - ромашки, колокольчики... На граните, как будто на застывшем клочке моря. На взгорке дул сильный ветер. И верилось, честное слово, что за лесом, за полем, только поднимись повыше, увидишь океан.

- А вы знаете, - произнесла пожилая женщина, та самая, что рассказывала нам о герое-морфлотце, - сюда прилетают чайки...

- Чайки? Не может быть! Откуда?

- Да вот они и заявились! - радостно воскликнула женщина.

Мы замерли. Из-за темно-зеленых макушек елей взметнулись четыре белых крыла. Они скользнули над полем, приблизились к нам и прошелестели над головами. Правда, две морские чайки.

- С самого Тихого океана прилетают, верно вам говорю, - сказала женщина.

- Ну вы даете, - снисходительно усмехнулся Борис. - С канала! Канал же рядом.

И все опять посмотрели на него. Нехорошо посмотрели. А генерал даже отвернулся.

Почему так настойчиво все это снова и снова лезет в голову?

7.

Меня назначили бачковым. Есть на кораблях такая нештатная, исполняемая по совместительству должность. Называется она так от слова "бачок" - это что-то в виде кастрюли для борща, каши, компота. Судя по термину, придумана эта должность лет двести назад, в эпоху парусного флота, когда бачком величали, возможно, даже тарелку. И вот в наш атомно-кибернетический век течением времени прибило эту должность в старом наименовании.