Венок усадьбам

Кое-что из металлических изделий Баташевского завода, в том числе бюсты, отливы с портретов владельцев, попали в Нижегородский Исторический музей. Кое-что еще осталось на месте. В главном доме усадьбы уцелели интересные образчики отделки стен и потолков во вкусе второй половины XVIII века, прекрасные [нрзб.] обшивки. Но это все — лишь жалкие остатки того великолепного убранства, которое могли позволить себе миллионщики Баташёвы. В Москве на Яузе, в окружении громадного сада, построили они по проекту французского архитектора Девиньи громадный и роскошный дворец, единственное здание в Москве, могущее соперничать с Пашковым домом. Нарядности архитектуры соответствовала отделка внутри, насколько можно судить по остаткам лепных карнизов, фигурных печей, плафонов, паркетов, отчасти уцелевших еще в этом грандиозном здании, занятом теперь Яузской больницей. Готический павильон на Оке, тоже сохранивший еще фрагменты своей внутренней отделки, сейчас приспособленный под жилье и разгороженный клетушками, как бы предвещает нарядные и пышные хоромы на Выксе. Однако как раз этого не было; чем дальше от центра к периферии, тем, по-видимому, ярче и шире развертывалось искусство — здесь же, на самих заводах, архитектурные памятники скромны и непритязательны. Впрочем, многое ушло отсюда совершенно. Так, не сохранился громадный деревянный театр — одноэтажное здание довольно бесстильной архитектуры 30—40-х годов, с затейливой башенкой, заключавшее в себе почти равный [нрзб.] зрительный зал, нарядно убранный лепниной, и прекрасно оборудованную сцену. Шепелевский театр, незадолго до сломки запечатленный на политипажах, напечатанных в “Ниве”, гремел на всю округу. Занятия с крепостными актерами и в особенности актрисами, заботы об усовершенствовании оркестра, хора, декорации, для исполнения которых приглашались специальные художники, — все это развивалось на Выксе благодаря непомерным баташёвским капиталам. В руках одного из Шепелевых роскошным цветком распустилась эта театральная “затея” на фоне совсем иной, тут же рядом находившейся заводской действительности. Просуществовав недолгое время, театр закончился накануне крестьянской реформы. И только воспоминания современников, колоритные рассказы и анекдоты, да могильные камни выксуненского кладбища над захоронениями некоторых из артистов являются теперь единственными документами этой своеобразной страницы русского помещичьего театра, не прошедшей, однако, бесследно, ибо именно она, бесспорно, повлияла на творчество Сухово-Кобылина[156], одного из лучших русских драматургов.

Среди старых русских городов, городов-музеев с основавшейся уже много лет жизнью, бесспорно, не последнее место принадлежит Мурому. К старым удельным княжеским гнездам — Старице, Угличу, Юрьеву-Польскому, Переяславлю-Залесскому с его старинной, до сих пор еще целой Рыбацкой слободой, Ростову Великому, своеобразному русскому аббатству, — примыкали еще некогда имевшие значение крупных торговых центров и города, находящиеся на волжско-окской артерии, Калуга, Гороховец, Кострома, Плёс, Рыбинск, Тверь, Муром — все эти места дают редкий подбор памятников архитектуры и быта. Целые комплексы древних русских домов в Гороховце, важнейшие памятники столь редко где сохранившегося гражданского зодчества XVII века, особняки купечества в Замоскворечье и Плёсе, относящиеся к XVIII столетию, такие же дома ампирной эпохи в Калуге, Костроме, Рыбинске и Муроме развертывают целую цепь в эволюции провинциального русского зодчества, возникшего на торговые деньги. А рядом с хоромами, палатами, домами высятся церкви, своеобразная дань очищения от земных интересов, десятина Богу, где именно в силу этого все подчинено возвышенной религиозной идее и сопровождающему ее воплощенному искусству. Так возводили в городах и усадьбах купцы, откупщики и предприниматели, очищаясь от грехов, от борьбы за наживу [нрзб.], орловские, костромские и многие другие храмы, делая одновременно крупные вклады в сокровищницы монастырей, в которых вечное успокоение находили эти неутомимые деятели.