Венсеремос!

— Генерал, вы тоже, не дай бог что случится… — не договорил Вася, но после убийства Че намек вышел более чем прозрачный. — Кто сумеет лучше продолжить ваше дело?

Перон еще раз внимательно поглядел на своих приближенных — да, Мария страну не вытянет. Разве что станет первой женщиной-президентом в случае его смерти, но это слабое утешение. Эктор… верный соратник… представитель в Аргентине сидевшего в изгнании Перона…

— Я соглашусь, только если вы, команданте, над телом сеньора Гевары поклянетесь поддерживать меня во всем.

Да, это сильный ход, ну так и Вася за четыре года борьбы нахватался.

— Памятью Че клянусь, что при соблюдении наших договоренностей мы поддержим вас всей силой.

Вышло тоже слишком пафосно, но для Перона в самый раз — генерал явно оценил и «памятью Че» и вставочку про соблюдение договора.

К ним подошел Кампора, которого тут же обрадовали выпавшей на его долю высокой честью. Эктор только крякнул, достал расческу, привел в порядок волосы и печально пошутил, показав крупные зубы:

— Да уж, стремительная карьера, из президентов в вице-президенты.

И тут же уволок Перона выступать перед прессой, что генерал и сделал с присущим ему блеском, даже не стерев кровь с костюма и лица. Вася и Габриэль слушали его, даром что не скрипя зубами — Че! Как нужен Че! И немного успокоились только после того, как Перон пообещал в случае избрания присоединится к Андскому пакту и плану «Инка».

Вечером все члены штаба собрались в административном здании алюминиевой фабрики, предоставленном радикальными профсоюзниками из CGTA. Над головой гудели самолеты, взлетавшие и садившиеся на городском аэродроме в двух километрах, катились по дороге на Кордобу машины, тихо было только в соседнем гольф-клубе. Вася обессиленно сидел, привалившись к стене — снова вернулось чувство, будто его ударили под дых.

Докладывал Ильич — тело стрелка нашли, он успел соскочить с крыши, кинулся убегать и даже запрыгнул на забор, чтобы с него перескочить на следующую крышу, но тут в него разрядил весь магазин «Скорпиона» один из преследователей. Пуля, известно, дура, большая часть ушла в молоко, одна порвала рукав, а вот еще одна пробила шею и артерию. Пока добежали, пока сообразили, что делать — стрелок и кончился.

Обыск квартала тоже ничего серьезного не дал — разозленные пальбой и уроном домохозяева помогать не спешили, выяснили только, что стрелка привез на старом «понтиаке» лысый мужик с усами.

— Найди его теперь, — угрюмо бросил Ильич. — Лысых и усатых в городе несколько тысяч, да он, небось, и смылся уже.

Габриэль все время что-то рисовал или писал в блокноте, и отвлекся только когда один из ребят Иская выложил на стол пуговицу и грязные бумажки.

— Это что?

— Лысый на углу остановился вытряхнуть пепельницу.

Габриэль просиял и кинулся перебирать доставленное, но вскоре снова потух — ничего толкового. Просочила идея, что надо отсмотреть снятое Моникой, но ее отвергли — Эрика снимала подиум и поле ипподрома, даже если и поворачивала камеру в нужную сторону, что там разглядишь? Но факт, что имеется больше десяти бобин с митинга и что смерть Че зафиксирована кинокамерой, навел на другую идею — нужно сделать документальный фильм. «Последнее слово», с выступлением Эрнесто и объяснением, кто такие герильеро, что такое Хунта революционной координации, чем важен Андский пакт, за что мы боремся… Если добавить к этому отснятое в Перу и Боливии, будет фильм-бомба.

Из соседней комнаты зашел сидевший там на телефонах — Кампора назначил Геваре государственные похороны, на Реколета, самом знаменитом кладбище Буэнос-Айреса, среди полутора десятков бывших президентов. Васе показалось, что если Кампора и прав с политической точки зрения, то с человеческой правильней похоронить здесь — в Росарио Эрнесто родился, в Росарио и убит. Но семья Че уже выразила согласие.

К молчавшему почти весь вечер касику подсел Габриэль:

— Мне нужен твой человек.

— Я не хочу им рисковать.

— Иначе мы не сможем выйти на убийц. Риск я сведу к минимуму, его сразу выведем из игры.

— И два года работы насмарку?

— Надо выбирать, что нам важнее, два года работы или найти тех, кто отдал приказ.

— Я подумаю.

С утра та же колонна, что привезла их в Росарио, двинулась в Буэнос-Айрес, только впереди шел не расцвеченный флагами грузовик, а катафалк. Ехали Кампора, Перон, Гевара-старший, к вечеру с короткими остановками одолели триста километров — в столице их встретила огромная молчаливая толпа. Собралась вся семья Че — его сестры и братья.

В Гаване Фидель выступил с большой речью на площади Революции, его слушал миллион кубинцев. Под конец он объявил государственный недельный траур и официально обратился к Аргентине с просьбой захоронить Че на Кубе.