Венсеремос!

— В столице путч, во главе член хунты полковник Фабрегас и начальник генштаба полковник Сильвера! — отрапортовал майор, не переставая косить глазом на Васю. — Мои солдаты в вашем распоряжении, генерал!

Боевой адреналин сгорел, Васю накрыл отходняк. Он машинально помог медикам, уложил убитых левака и пулеметчика и сел чистить винтовку. Краем уха он слышал, как генерал обзванивал командующих в провинциях, раздавал приказы и поднимал сторонников.

Примерно через час Торрихос, уже в форме и похожей на ковбойскую шляпе, с пистолетом на боку оторвался от телефона и закинул за спину автомат:

— Мы выступаем на Панаму.

Колонна из десятка грузовиков вырулила на Трансамериканское шоссе и тронулась на восток. Вася ехал с генералом в джипе Норьеги, сам майор пересел в пикап. Первоначальные опасения, что сил недостаточно для подавления мятежа, начали улетучиваться уже через час — в Толе к колонне присоединился пехотный батальон. Еще через час, в Саньтяго-де-Верагуа — второй. Там же в марш на столицу влились и грузовики с гражданскими — крестьянами, молодежью, рабочими, сжимавшими охотничьи ружья и чуть ли не косы.

И чем дальше на восток продвигался генерал, тем больше росло число идущих с ним людей. Неудивительно — Торрихос всего за год наконец-то раскочегарил аграрную реформу, дал людям землю, затеял программу здравоохранения, ввел минимальную зарплату на заводах и фабриках и предпринял еще кучу вполне социалистических мер.

По всем четырем, включая встречные, рядам Панамериканского шоссе двигалась грандиозная колонна, в которую вливались все новые и новые отряды панамцев из провинций Верагуас, Эррера, Кокле, Панама. Как потом восторженно писали журналисты, на подходе к столице сторонников генерала набралось до ста тысяч, а редкие знамена летчиков, полиции, моряков и национальной гвардии просто терялись среди сотен и тысяч национальных флагов. Генерал вошел в город, как триумфатор — при наглухо закрытых воротах американских баз.

Вася улетал на следующий день.

В пустынном аэропорту (почти все авиакомпании на всякий случай отменили рейсы) Васе на глаза попался магазинчик с сувениркой, он зашел выбрать что-нибудь для Исабель и Уаски, но замер, увидев футболку, с которой вдаль сурово и печально смотрел Че Гевара. Ну вот, а Фидель еще сомневался — продажи в Германии и Японии пошли на ура, вот и в Панаму добрались.

На выходе касик чуть не столкнулся с генералом, Торрихос выкроил время проводить президента Хунты революционной координации, несмотря на безумную занятость.

— Что с заговорщиками?

— Арестованы, дали показания, есть свидетельства причастности ЦРУ.

— Вы их расстреляете?

— Нет, вышлем, я же говорил, что не люблю насилия.

Они дошли до пустого бизнес-зала и уселись в кожаные кресла, сигара в руках Торрихоса возникла словно из воздуха, щелкнула гильотинка, зашипела зажигалка и вверх потекли первые клубы табачного дыма.

— Ваше предложение о выборах, я полагаю их преждевременными.

— Вчера и позавчера вы могли убедиться, что главная ваша сила — люди, поддержка снизу. Дайте им возможность самим решать свои проблемы и ваши реформы станут необратимы.

— Я надеюсь сделать их такими до того, как меня убьют.

— И все-таки подумайте насчет низовых выборов. Ваши коллеги в Боливии и Перу их провели. К тому же, вы знаете доктрину Че — нет партизанской войне, там где есть хоть минимальная демократия.

— Пакт? Я провожу выборы, левые меня поддерживают?

— Можно сформулировать и так.

Вошла перуанская стюардесса и жестом пригласила на посадку.

— И поговорите с Веласко, — придержал вставшего Васю генерал. — Я хочу устроить военную школу, такую же, как военная академия у него. Мне нужны советники.

— Хорошо. Но вы помните, что главное не получить перуанских, боливийских или каких угодно еще советников, а выпереть этих умников из Корпуса Мира, Всемирного банка и Агентства по экономическому развитию?

— Panama si, yankee no! — Торрихос дружески хлопнул касика по плечу.

Глава 20 Не отдадим родных Мальвин!

Сеньор Торрелио о выступлении депутата исландского альтинга господина Оулавюра Йоуханнесона не узнал по одной простой причине — аргентинская пресса об этом ничегошеньки не написала. А даже если бы и написала, то сеньор Максимо, как его теперь величали соседи, вряд ли бы решил, что проблемы маленького северного государства имеют хоть какое-либо отношение к нему, к его закусочной и к перспективам ее превращения в ресторанчик.

Он бы просто похлопал себя по округлившемуся брюшку и презрительно бросил:

— Рыба! Скользкая и мерзкая! Фу! Здесь, в Аргентине, важно только мясо — асадо, матамбре или, на худой конец, альбондигас!

И сильно бы ошибся.

Потому что господин депутат альтинга говорил не просто о рыбе, а о треске, о тресочке, о трескулечке, вернее, о том, что Исландии пора расширить экономическую зону с двенадцати до пятидесяти миль.