Венская прелюдия

— Вот уж точно, как посмотреть… — задумался государь. — Я весь день думал над тем, какое преимущество могли бы получить войска, если бы у них была такая игрушка. Представь себе, Минни, где-нибудь на Балканах, над османскими окопами появляется эта штука. Механик наблюдает скопление сил противника, конфигурацию линии, может даже и фотографирует. Потом улетает, словно большая птица. Нет, не улетает. Сначала сбрасывает бомбу, а потом улетает.

— Я себе больше представляю немецкие окопы, — заметила императрица. — Это более реально. Или австрийские, скажем…

При дворе каждый лакей знал неприязнь императрицы ко всему прусскому. Между тем она всегда сохраняла на публике официальный нейтралитет, и только лишь в обществе приближённых и близких людей могла себе позволить высказаться искренне. В присутствии своего супруга, с которым у них не было тайн уже шестнадцать лет, Мария Фёдоровна в выражениях не стеснялась.

— Это можно только предположить, Минни. Союз трёх императоров подобного развития событий не допускает. Хотя я понимаю, о чём ты. Законы существуют для того, чтобы их нарушать. Та же норма применима и к разного рода союзам. Все они временны.

— Вот был бы у Ванновского такой планёр, а лучше десяток. Показали бы его в деле шпионам Бисмарка. Я уверена, Саша, что тогда и договоры подписывались бы на других условиях.

— Это большие деньги, Минни. Нам нужен мир. Нам нужно навести в доме порядок. Нам нужно время!

Государь немного повысил голос, но тут же осёкся, опасаясь, что разбудит дочь, которая на свежем воздухе уже глубоко спала, посапывая маленьким носиком.

Черевин держал дистанцию, брёл позади на приличном расстоянии, заложив руки за спину. Опередить его без приказа не имел права никто. Генерал не слышал ни одного слова из разговора супружеской пары, а значит, и вся остальная челядь, отставшая от августейшей четы, не могла ничего расслышать.

— С нашей отсталостью в металлургии, в деле строительства железных дорог, в вопросе обновления флота мы не можем идти ни с кем ва-банк. Мы отстаём на десяток лет от Германии, а от Англии — так на все пятнадцать лет. Нам жизненно важно сохранить мир.

— Ты, как обычно прав, Саша. — Мария Фёдоровна обратила внимание, что в интонациях мужа появились те властные железные нотки, которые были ему свойственны в моменты душевного волнения. — Но не посчитают ли в Европе наше стремление к миру слабостью? Не воспользуются ли нашим желанием подставить плечо в своих целях?

Даже под пышной бородой Александра Александровича было заметно, как у него заходили желваки. Несмотря на это, императрица позволила себе продолжить мысль:

— Габсбурги сохранили империю в своих границах только благодаря русским штыкам в Венгрии. Прошло всего каких-то пять лет, и что твой дед получил от австрияков в Крымской войне? Как это у вас в политике называется? Враждебный нейтралитет? Чего только не придумают для оправдания предательства.

— О, это да… Один хитрый лис Бисмарк чего стоит… Дядюшка Вилли думает, что полностью управляет Германией… — саркастично заметил государь, тихонько покачивая коляску. — Но ведь нельзя сказать, что Германия нам сегодня враждебна. Вспомни, как дядюшка стал на нашу сторону, когда отец с Горчаковым принялись возрождать черноморский флот. Вильгельму я верю. Он всё же император, а не Бисмарк… Гирс такого же мнения, как и ты. Обещает какие-то доказательства представить, людей в Вену послал. Пока ни твои, ни его сомнения никакими доказательствами не подкреплены. Будем судить о родственниках по действиям, а не по слухам. Вон, вся Москва гудит, что Скобелева Бисмарк отравил, что кокотка та — его агент. Значит ли, что это так? Нет. Нет у полиции никаких доказательств. Государственная власть не может опираться на слухи. Иначе ею самою очень легко будет управлять. В истории рода нашего тому множество примеров. Хватит. Пришло время здравого смысла.

— Ты же знаешь, дорогой… — Мария Фёдоровна продолжала легонько придерживать мужа под локоть, что вызывало умиление со стороны фрейлин. — Половина царствующих домов Европы между собой родственники. И это никогда никому не мешало воевать. И я оказалась в России из политических соображений, это же понятно…

— Не будем об этом. Не сыпь соль на рану. Никса[53], уходя в мир иной, соединил наши руки. Он сделал это не из политических соображений, а из любви ко мне и к тебе. Только из любви… — Всякое воспоминание о любимом старшем брате, пусть даже из уст такой же любимой жены, причиняло Александру Александровичу душевную боль.

— Хорошо… прости… — Хрупкие длинные пальцы императрицы слегка сжали локоть государя. — Я верю каждому твоему слову, я верю каждому твоему решению. Тревоги мои только об одном — чтобы ты справился, чтобы не получилось так, как с папа́. Я не переживу этого. Я не настолько сильна…