Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов

Следователям отказы Анны показались неубедительными. Дело в том, что Ришелье затеял расследование, закрыть которое он уже не мог, поскольку «у него в руках, — как пишет Симона Бертьер, — был конец клубка, распутать который мог только он сам — либо король». Королевство было в состоянии войны, французская королева себя скомпрометировала, король жаждал знать правду, даже если для этого надо вывести на чистую воду собственную жену! В Бастилии Ла Порта раз за разом допрашивали, но он ничего не сказал. Его пытались то подкупить, то запугать, но все было напрасно.

Королева, уверенная, что Ришелье заранее знал о ее шагах, потребовала очной ставки: она пригласила кардинала к себе. Анна приготовилась к разоблачениям. Ришелье явился к ней 17 августа в сопровождении двух государственных секретарей[94].

Признания королевы

Ришелье не стал выступать перед королевой заурядным, терпеливым следователем. Он обрушил на подозреваемую шквал вопросов, несколько раз прибегал к запугиваниям и один раз к шантажу. Кардинал объявил, что принес от короля известие: пусть Ее Величество признается во всем и получит прощение! В который раз Людовик не стал конфликтовать с женой самостоятельно и передал всю грязную работу кардиналу. Тот расписал будущую сцену в подробностях. Анна должна признать, что переписывалась со своим братом доном Фернандо, кардиналом-инфантом, правителем Нидерландов, выдающимся полководцем и непримиримым врагом Франции. Но королева стояла на своем: письма эти — несущественны.

«Это еще не все, мадам!» — спокойно, неумолимо и настойчиво ответил кардинал.

Да, согласилась Анна, она писала и во Францию. «Это еще не все, мадам!» То была сущая пытка. Анна попросила государственных секретарей выйти, чтобы рядом с ней остался лишь суровый исповедник. Королева вновь была один на один с беспощадным кардиналом. Заранее ища оправдание своим совершенным ошибкам, Анна списала все на унизительную ситуацию, в которую ее поставили при дворе. Да, в этих письмах она выразила свое неудовольствие и написала маркизу Мирабелю в «выражениях, которые королю не понравятся».

«Это еще не все, мадам!» Мало-помалу Анна, рыдая, уступила. Она созналась, что ее келья в Валь-де-Грас использовалась для написания писем, что Ла Порт — один из ее посланников, что английская дипломатическая почта, циркулирующая между Парижем и Брюсселем, помогла избежать слежки. В завершении королева сказала, что в письмах были и политические сведения. Она предупредила своих мадридских адресатов, что в Испанию собирается один французский дипломат и «надо держать ухо востро и остерегаться его замыслов». Она сказала испанскому послу, что Франция старалась сблизиться с герцогом Лотарингским, который до настоящего момента являлся союзником Испании, и что «надо быть настороже». Анна не раз слышала, что Англия хочет заключить с Францией союз в ущерб Испании, и призналась, что хотела бы этому помешать[95].

Анна была разбита. Перед своим исповедником она покаялась за то, что «принесла все эти клятвы, противоречащие тому, в чем она созналась». Ришелье напустил на себя сочувствующий вид. Он заверил ее — ведь он был единственным свидетелем, — что она еще будет его благодарить.

Но на этом все еще не закончилось. Королеве надо было изложить признания письменно и адресовать королю, который был даже холоднее обычного. Снова Анне пришлось унизиться. Она подписала длинный текст, где перечисляла все свои ошибки. Этот документ, заранее подготовленный министром, представлял собой не признания из тех, что сообщали в тихом кабинете тет-а-тет, а бумагу публичного, официального характера, в своей категоричности напоминающей королевский указ. Он напоминал об обещанном Людовиком прощении, «лишь бы только мы [т. е. королева] признали чистосердечно тайные сношения, которые могли бы иметь место без ведома или вопреки воле Его Высочества, как в самом королевстве, так и за его пределами».

Дальше больше: «Мы, Анна, милостью Божьей, королева Франции и Наварры, признаемся по собственному выбору, без какого-либо принуждения, в том, что многократно писали господину кардиналу-инфанту нашему брату и маркизу де Мирабелю, Джербьеру — одному англичанину, живущему во Фландрии, — и часто получали письма от них». Дальше шел список ошибок, которые Анна обещала впредь не повторять.