Вепрь

Через пару дней были готовы заказанные пулелейки. Виктор начал тренироваться со своим револьвером. Можно было, конечно, и раньше поупражняться с круглой пулей, вот только не хотелось потом переучиваться: характеристики оружия при использовании новой пули все же менялись. Кольт — именно так, не мудрствуя лукаво, Виктор решил назвать свой револьвер: так гораздо привычнее, — оказался на диво точным оружием. Пришлось немного поработать напильником, стачивая целик, чтобы привести его к нормальному бою (мастер-то готовил оружие под другую пулю). Обрабатывал эдак полегоньку-помаленьку, чтобы не переборщить, но ничего, управился.

Когда наконец барабаны были готовы, Виктор устроил кольту самый настоящий экзамен. Палил из него напропалую, нарабатывая навыки обращения и проверяя возможности. Показатели были весьма неплохие, как и предсказывал мастер, отработка навыков тоже прошла вполне приемлемо. Путем многократных повторений, чуть не до тошноты и боли в руках, он добился того, что все эти действия дошли до автоматизма. Тренировался как со снаряженными к бою, так и с незаряженными барабанами.

Вот только со стрельбой с двух рук никак не шло. Если использовать два револьвера мастера Лукаса (он их так и называл — «лукасы»), то вполне терпимо, хотя левая рука все равно отставала. А если в руках оказывались револьверы разных систем, то дело шло совсем плохо. Поэтому нужно было выбирать: либо один кольт, либо пара «лукасов». И дернул же его черт купить эти револьверы! Мало того что нет необходимой прочности, так еще и в паре с кольтом не используешь. А от последнего он ни за что не откажется. Ладно, обвешается оружием, как новогодняя елка разноцветными шарами. А что еще остается?

К слову сказать, он теперь без оружия даже в нужник не ходил. Вот заседает, думает о добром и вечном, а револьвер рядышком в кобуре висит, снаряженный к бою. Полезная привычка, если учитывать прежний опыт.

Испытания карабина тоже дали отличный результат. С расстояния в триста шагов он уверенно вгонял пулю в человеческий силуэт, причем не абы куда, а в район груди. Хорошим стрелком он был и в прежней жизни, а тут на прошлые знания наложился еще и глазомер скомороха Добролюба. Впрочем, кто бы сомневался в его талантах, ведь опыт уже имелся.

— Эй, парень!

Виктор разом обернулся, изготавливаясь к бою. Хорошо хоть сдуру не пальнул, а то весело было бы. Примерно в шестидесяти шагах стоял солдат. Как и положено — в зеленом мундире с красными отворотами и треуголке. Стоит с карабином в руках, направленным в сторону Виктора. Нет, он не целится, чтобы уж совсем не провоцировать на ответные действия, но, очевидно, готов к любому повороту событий. Судя по отворотам и галунам на форме, это драгун, у пехоты цвета серые.

Понятно. Стражники несут службу по обеспечению законности в городах, а вот на дорогах и просторах страны этим все больше занимаются армейцы или боевые холопы, снаряженные боярами. Но тут земли государственные, а у великого князя боевых холопов отродясь не водилось, на то у него раньше была дружина, а теперь регулярная армия имеется. Ну то есть как регулярная — пока в зачаточном состоянии, переходное такое положение от дружины к полноценной армии. Во всяком случае, большая часть конницы — посадская, а пехоты — стрельцы.

Времени на размышления оставалось немного. Либо донес кто, что здесь, у реки, частенько палят из огнестрела, либо солдаты сами услышали звуки выстрелов и поехали проверить. Как бы то ни было, Виктор также направил оружие в сторону солдата и, как и он, не стал брать противника на прицел, словно говоря, что готов постоять за себя, но на рожон не полезет.

— Чего тебе, служивый?

— Ты бы карабин-то положил на землю.

— Коли хочешь поговорить, то я готов, а вот оружие не положу. Да ты не серчай, служивый. Почем мне знать, что ты не тать, надевший на себя честный мундир? Тем паче, я так думаю, тут вас ну никак не меньше пяти и остальные меня сейчас выцеливают.

— Умен. Но ствол от меня отверни.

— Так и ты не целься. И парням скажи, пусть выходят, мне все равно со столькими не справиться.

— Ребята, выходим.

А ничего так, грамотно обложили. Да будь Виктор даже Верной Рукой (это тот, который друг индейцев), ни за что их не положить. Впрочем, это если изображать из себя неподвижного и стойкого оловянного солдатика, чем здесь грешат очень даже многие. Он-то подобных предрассудков лишен начисто. Нравится кому-то изображать из себя ростовую мишень — милости просим, вот только ответной любезности от Волкова нипочем не дождетесь. Ему, конечно, по голове прилетало уже не раз, но все же удалось не заболеть на эту столь важную часть человеческого тела.

— И что дальше, служивый? — Видя, что его перестали держать на прицеле, Виктор спустил курок на предохранительный взвод и забросил ремень на плечо.

— Да-а, задал ты нам задачку. Нет чтобы татем оказаться… Сейчас как положено стрельнули бы — и вся недолга. А теперь разбираться надо.

— Ага, да еще и в начале патрулирования.

— А ты почем знаешь, что в начале?

— Утро и от града недалече. Так чего тут думать-то?