Вепрь

Дурачка-то Виктор включил, да только разговор на ус намотал. Стало ему интересно, как прогорел бывший владелец постоялого двора, просто одолело его любопытство! И без особого труда выяснил. Одного спросил, другого послушал, причем не выходя с подворья, беседуя с проезжим людом и купцами в частности. А что? Они вовсе не против принять лишнюю кружечку пива на халяву. Опять же с Добролюбом выпить не зазорно — чай, хозяин большого подворья.

Выяснил он, что взяли некоего купца Отряхина с товаром, который принадлежал иному купцу. Было там кое-что приметное и редкое, да попалось на глаза родне обобранного купца в Брячиславле, оказавшейся уж больно дотошной. Купчишку едва в железо не заковали, но тот начал божиться, что знать не знает, ведать не ведает, сам, мол, не особо богат, а потому польстился на дешевизну и купил товар, чтобы поправить свои дела. У кого купил? Так у хозяина постоялого двора, прямо на подворье и купил! Пригнал порожние повозки и загрузил товар прямиком из сарая, чин чином уплатил означенную сумму. Да если бы он знал!.. Да он!.. Да не в жисть!.. Да сразу бы донес на аспида такого! Отделался вирой. Немалой, но по миру не пошел и кое-какое дело у него осталось.

Можно сказать, обычная история. Ну не совсем обычная, но все же. Но это если позабыть о том, что купчишка, обратившийся с туманным предложением к Виктору, прозывался Лисом, а фамилия его — Отряхин. Интересно? Вот и Волкову стало интересно, но не настолько, чтобы принять заманчивое предложение. Мелькнула было мысль подловить гада, да и всего-то. Уж больно пронырлив купчишка, наверняка сам в сношения с татями не вступал, скорее всего, кого-то из холопов к этому делу привлек. Так что устрой ему западню — начнет делать круглые глаза, мол, знать не знаю, ведать не ведаю. А единственную ниточку оборвет. Как говорится — нет человека, нет проблем. К тому же есть те, кто за это жалованье получает, вот пусть свой хлеб и отрабатывают, а у Виктора иное занятие.

— Крепость-то отстроили? — Световид наконец выпустил сына из объятий.

Только Отец Небесный знает, что пережил воевода Звонграда, когда узнал, что сын, наследник, был на волосок от смерти. Пока Обережная и Звонград находились в осаде, все произошедшее в крепости оставалось вне его ведения. Переживал за сына, разумеется, да только и предположить не мог, что гульды сумеют в такой короткий срок подвести осадные пушки и мортиры, тем более что армия, осаждавшая Звонград, была снабжена только малыми, полевыми. Да и забот хватало иных: ворога тут собралось около тридцати тысяч, а то и побольше, а на Световиде лежит ответственность за град и окрестные земли, что подверглись разорению.

И вдруг ни с того ни с сего армия покатилась обратно, а вслед за ней двинулся великий князь с войском. Ополчение-то Световид присоединил к армии. Сам же, возглавив тысячу посадской конницы, принялся прочесывать местность в поисках припоздавшего ворога и лихих, почуявших кровь. Те-то почти не таясь начали трепать округу. Дел много навалилось. О том, что крепость от главного штурма отделяла самая малость, узнал, когда опасность уже миновала. А коли опасности нет, сын жив и здоров, то чего уж нестись на границу сломя голову? Нужно все приводить в порядок. Зима не за горами, а люди, почитай, в открытом поле остались. Все поколения Смолиных верно служили княжеству, служили крепко, не щадя живота своего. И не Световиду начинать с пренебрежения долгом.

Но вот наконец сынок, отрада и надежда (другие два обормота никак не желают браться за ум!), прибыл в отчий дом и предстал пред очи главы рода. Ан нет, не главы, только отца. Вон глава, вошел хмурый и грозный, а глаза на мокром месте. Но непрошеную слезу утер перед тем, как войти в горницу, а они и не дураки, чтобы что-то замечать.

— Здрав будь, дедушка.

— И тебе здорово, Градимирушка. Слышал, слышал, чести родовой не уронил, все пушки у ворога уволок и крепость отстоял, хотя и малая толика от разгрома отделяла да людишек у тебя всемеро меньше было. Предки с небес сейчас с гордостью взирают на кровиночку.

— Невелика моя заслуга, дедушка. Это люди у нас такие боевитые, про слабину не помнящие. Кстати, батюшка, о слабине. Что там с помощником моим решилось?

— Ты про Малагина? — скривился Световид, словно крутой закваски хватанул с излишком.

— Иного у меня не было.

— Ну так и не будет. Крепость-то на кого оставил?

— На сотенного голову. Дельный воин, да и я отлучился ненадолго. Вот крепость подлатали, вырвался на пару деньков, а потом обратно. Но ты не ответил.

— Ты ведь знаешь, что род Малагинский крепок и в чести у Миролюба.

— Об этом я ведаю, как и о том, что они первые и пока единственные взялись строить большие корабли, чтобы пересечь океан. Да только род — это одно, а паршивая овца, его портящая, — иное.

— Все одно к одному. В воинских начальниках ему не хаживать, твою грамотку великий князь без внимания не оставил, но к ответу никто его призывать не стал.