Вепрь

Краб тоже стряхнул пепел на пол, потер вспотевшую ладонь о штаны и уставился на Круглова:

— Почему же для Нечаева он сделал такое исключение?

Круглов победно улыбнулся:

— А он и не собирался делать для него исключений. Нечаев не платит ему ни гроша.

— И?..

— Они родственники, дружок! Сводная сестра Эдика, Ольга Николаевна Нечаева, одновременно приемная мать Комова Сергея Алексеевича, то есть… — пауза, которую сделал Круглов, получилась эффектной, — то есть Вепря.

Краб пошевелил губами, соображая. Вытер вновь вспотевшую ладонь о грудь и покачал головой:

— Я и не подозревал, что у него приёмная мать. Да и вообще как-то не задумывался о его родственниках. А между тем это может быть неплохой уздечкой для него.

— Ему нужна не уздечка, а пуля в лоб. Но это к делу не относится, твоя задача такая: возьмешь Жоржа, Фикса и Гарика и поедешь в «Хэль-Хаус». Там остановилась некая Лизанька Ливергант, нервная красотка лет двадцати. Найдешь её и выжмешь всё, что связано с этой блондиночкой, Ярославой Морозовой, глаза синие, волосы светлые, пол женский. Главное, ты должен узнать, где её сейчас искать, а также поинтересуйся неким компакт-диском, который может находиться у Морозовой. Впрочем, вполне вероятно, что она уже продала его Лизаньке.

— Что за компакт-диск, можно уточнить?

— Тебе это знать совершенно необязательно.

— Ну, знаешь ли… Если диск действительно у неё, то она запросто может подсунуть нам какую-нибудь херню — мы же не знаем, что именно нам нужно.

Круглов хмыкнул и покачал головой.

— Ну и вымогатель же ты стал. Раньше таким не был, признайся. Раньше ты просто попрошайничал в подземных переходах, прикидываясь слепоглухонемым ветераном афганской войны… Хорошо, компакт-диск называется очень ласково — «Прелесть». Больше по этому поводу я тебе ничего сказать не могу. Диск ты привезешь мне. С девчонкой распорядишься по своему усмотрению, желательно, чтобы она уже никогда, никому и ничего не смогла рассказать. Если же диска у неё нет, ты любым способом выясняешь у неё адрес Морозовой и навестишь ее. Я все тебе разжевал или что-то осталось неясным?..

Спустя час четверо небритых громил вышагивали по светлым коридорам отеля «Хэль-Хаус» прямиком к президентскому номеру. Краб держал «узи» под курткой, Жорж прятал свое фермерское ружье двенадцатого калибра под плащом. Гарик с Фиксом были при пистолетах.

Все было сделано очень быстро. Дверь с сухим треском разлетелась под ударом грузного тела Фикса. Один за другим бандиты вбежали в номер, на ходу извлекая оружие. Гарик, вошедший последним, кое-как прикрыл за собой сломанную дверь.

Прошли в комнату, лениво шагая запыленными башмаками по вычищенным коврам.

И сразу же увидели Лизаньку.

Она сидела на постели, разбуженная грохотом выбиваемой двери, не соображая спросонья, что происходит. На ней была лишь коротенькая кроваво-красная комбинация, а на ногах такого же цвета чулочки. Глаза округленные, плечики испуганно приподняты, рот слегка приоткрыт, так что виднелись два белеющих перламутром передних зуба, делающие ее похожей на перепуганную крольчиху.

— Что… что вам нужно? — судорожно сглотнула она, глядя на ворвавшихся к ней вооружённых людей.

Никакого ответа не последовало. Краб с нехорошей улыбочкой перекинул «узи» в левую руку, а правой наотмашь ударил Лизаньку по лицу, отбросив её на постель.

— Где компакт-диск? — невозмутимо спросил Краб. — Признавайся, не тяни резину, всё равно я выбью из тебя ответ, так что чем раньше, тем лучше для тебя же…

— Кто вы такие? — спросила Лизанька, поднимая голову. — Что вам от меня надо?

— Ты что, глухая? Я же русским языком тебе сказал: мне нужен компакт-диск, девочка.

— Всё я понимаю, — ответила Лизанька, поглаживая отбитую щеку. — Вот я и спрашиваю: какой вам нужен компакт? У меня их много…

Гарик заржал. Краб, покачав головой, положил «узи» на тумбочку, шагнул к кровати и взял девушку за волосы. Поднял ее (она скорчилась от боли) и приблизил ее лицо к своему.

— Хорошенькая сучка, — сказал он, разглядывая её в упор.

Потом со смехом повернулся к Гарику.

— Скрудж сегодня с утра меня крупно обломал. Я снял в «Жозефине» стриптизерку и только начал с ней кувыркаться, как притащился он.

Он снова захохотал, дернул Лизаньку за волосы и, высунув слюнявый язык, наискось облизал ей подбородок, губы и щеку. Она брезгливо сморщилась, попыталась отвернуться от него, но получила кулаком в лицо и, охнув, обмякла.

— Я хочу исправить это, — сказал Краб. — Пошли в соседнюю комнату.

Он повернулся, не выпуская из кулака её волосы, и потянул за собой, словно куклу. Лизанька вскрикнула от боли, затарабанила миниатюрными кулачками по его руке, но он только хмыкнул и резко дернул ее на себя, выставив вперёд колено. Лизанька с силой стукнулась о него солнечным сплетением. Дернулась, захрипела. Краб пошлепал ладонью ей по лицу, оглядывая комнату, которую его люди постепенно переворачивали вверх дном.

— Что вы делаете? — тихо спросила Лизанька. — Прекратите…

Никто с ней так не обращался, она и представить себе не могла, что когда-нибудь ей выпадет пережить такое.