Вепрь

Девушки взяли, рюмки, Круглов разлил коньяк и поднял тост за женщин ("За прекрасных женщин", — уточнил он, едва все успели пригубить). Потом он закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки. Вид у него был как у сытого, пригревшегося на солнце кота.

— Ну-с, — сказал он, — Ярослава Морозова, натворившая бед в Сочи и угробившая Вепря, что тебе от меня понадобилось?

Он был деловой человек, перед ним не имело смысла разыгрывать никаких сцен и строить из себя несчастную обиженную сиротку, с ним надо быть предельно откровенной. Все равно она уже рассказала его людям почти всю правду, поэтому Славянка решила поддержать взятый Кругловым тон.

— Мне нужна крыша, — просто сказала она. — Крыша и деньги. Хотя бы немного, на первое время.

Круглов плеснул себе еще коньяку.

— Что ты понимаешь под словом "немного"?

Нет, он определённо был деловым человеком.

— Столько, сколько вы можете позволить себе дать взаймы незнакомому человеку.

Довольно хмыкнув, Круглов выпил коньяк.

— Весёлая ты девчонка, — заметил он. — И жизнь у тебя, как я погляжу, тоже весёлая. О ваших с Вепрем делах в Сочи мне только что рассказали. Если всё это правда, можешь гордиться собой — ещё чуть-чуть, и дело бы выгорело. Интересно, сколько таких затей было до этого?

— Двенадцать, — откровенно призналась Славянка. — Даже тринадцать: во Владивостоке у меня было две авантюры.

— Авантюры? — с усмешкой переспросил Круглов. — Вот, значит, как ты называешь свои дела.

— Не называть же мне их грабежами…

— А что, разве это далеко от истины?

— Да как сказать…

Они посмеялись. Круглов предложил еще выпить. Славянка возражать не стала, а Соня отрицательно покачала головой. Машенька тоже отказалась. Поднявшись, Круглов чмокнул её в лоб, потрепал Соню по щеке и попросил их подождать его наверху.

— Я жду междугородного звонка, так что вы посидите там, пожалуйста, на телефоне, пока мы закончим здесь разговор.

— Да, конечно.

Их безропотно оставили наедине. Славянка залихватски опрокинула в рот рюмку и фыркнула. Вдруг нестерпимо захотелось в ванную. Опуститься в горячую воду с головой, чтобы был пар и много радужной пены. От этой мысли и выпитого коньяка она опьянела. Да еще и голод дал о себе знать с новой силой. "Может, заплакать? — подумала она. — Попробовать его растрогать?"

Но она отбросила эту мысль.

— Ты много наглупила, — проговорил Круглов.

Славянка послушно кивнула:

— Знаю.

— И не только в Сочи. Ты уже сегодня успела наделать глупостей. На твоем месте я бы не был столь откровенен.

— Почему?

— Смертью пахнет. Тебе повезло, что всё так обернулось. На будущее знай — никому об этом деле ни слова, договорились?

— Я понимаю, Максим Андреевич, но у меня не было другого выхода. Без денег, без крыши, без знакомых…

Она и сама понимала, что язык распускать не стоило, и удивлялась теперь, как она осмелилась рассказать обо всем незнакомым людям. Наверное, гибель Сергея подействовала на неё так сильно.

— Без денег, без крыши, — со смешком передразнил её Круглов. — В Ростове это тебя не сильно смущало.

Славянка насторожилась:

— В Ростове? Но как… Откуда вы знаете?

Круглов развел руками:

— Как видишь, не такая уж ты таинственная личность, как хочешь казаться. Стоило лишь навести справки… Но ты можешь не волноваться: дальше Ростова мне ничего о тебе неизвестно. Да и об этом я узнал по чистой случайности — ты много там наследила.

"Да, наследила я там порядочно, — подумала Славянка. — И всё-таки интересно, как он узнал? И к тому же так быстро?"

В Ростов-на-Дону она приехала в середине мая, прямиком из Волгограда, и так же, как и сейчас, не было у неё ни денег (последние гроши она истратила на билет в общем вагоне), ни знакомых. Впрочем, к жизни она относилась как к глубокому колодцу, из которого все, даже нищий, могут напиться всласть. Только к колодцу этому надо подходить со своим ведерком. Желание облапошить кого-нибудь немедленно подмывало её.

И случай подвернулся довольно быстро. Все началось с того, что около одной из гостиниц, где Славянка бесцельно околачивалась, какой-то делец в «Мерседесе» цвета белой ночи принял ее за проститутку. Как оказалось, он был германским бизнесменом и по-русски говорил вполне прилично, если не считать акцента, впрочем, довольно милого. Сидя за рулем автомобиля и глядя на нее с самым серьезным видом, он похлопал рукой по сиденью рядом с собой: садись. Удивленно оглядевшись, Славянка ткнула себе в грудь пальцем: я? Немец кивнул. Терять ей было нечего, но зато найти можно многое, и она, недолго думая, улыбаясь села в «Мерседес». Самым решительным образом положила руку ему на колено. "Здешние путаны меня разорвут", — мелькнула мысль.

— Сто марок, — сказала она. — Понимаешь? Хундерт маркен… Ферштеен?

Немца звали Рудольф. Руди Айсен. Ему было двадцать пять лет, и в Ростов он прилетел по делам торгового предприятия со странным названием "Норден Винд". В Гамбурге у него оставалась молодая жена с годовалым сыном.