Вепрь: со смертью на «ты»

– Что такое? – рявкнул Сван. – Что ты орешь?

– Голова… – выдавил из себя Бекас. – Посмотри, Сван, это голова…

– Какая голова? Где голова? Что ты несешь, кретин?

Он отобрал у Бекаса фонарь и пошарил вокруг пятном света.

И они сразу же увидели голову. На самом берегу ручья в мокрую землю был воткнут длинный, метра полтора, шест с весьма профессионально насаженной человеческой головой. Серая, обескровленная, с вытаращенными в никуда глазами. Черный распухший язык из открытого рта был выдернут, видимо, какими-то щипцами, потому что свисал сантиметров на пятнадцать, почти до аккуратно отрезанной острым тесаком шеи.

Но это еще не все. Когда Бекас упал на колени у ручья, Маугли понял, что узнал эту голову. Да, да, абсолютно точно. Это было еще в те времена, когда никакого Маугли не существовало и в помине, а вместо него жил совсем другой человек и звали его совсем по-другому. Да-да, у него тогда и имя было, самое настоящее имя. И тот, кто сейчас смотрел на него вытаращенными мертвыми глазами, мог бы его узнать… будь он хоть немного живее.

Краб – так когда-то звали то, что висело теперь на верхушке шеста. Сухой, болезненного вида тип, он и в те времена был законченным подонком и, по всей вероятности, оставался им и до сих пор, пока кто-то – очень горячий, надо полагать, – не открутил ему голову. Видно, было за что.

Ну и встреча у нас с тобой получилась, Краб! Ты уж извини, но мне почему-то нисколько тебя не жаль.

Сван придерживался того же мнения. Несмотря на возраст, желудок у него оказался гораздо крепче, чем у Бекаса, и он не стал опорожнять его себе под ноги. Оглядевшись вокруг с помощью фонаря, Сван изрек глубокомысленно:

– Да-а, кто бы это ни сотворил с бедолагой, но место он выбрал просто замечательное. Оно словно бы создано для того, чтобы здесь вершились самые темные дела, убийства. Не правда ли, Маугли?

Вот оно! Началось!

Ну, Сван, тут ты не прав. Когда хочешь убить, делай ото быстро, а не трепи языком.

И пистолет ты уже тянешь из кармана. Зря, Сван, зря. Реакция у тебя никуда не годится, по крайней мере с моей она не идет ни в какое сравнение, и не стоило делать эту массу никому не нужных движений. Стрелял бы себе через карман, может, и вышел бы толк. Или тебе не хотелось портить плащ? Что ж, в таком случае извини!

Маугли в долю секунды выдернул из-за пояса свой «бернарделли» военного образца и всадил девятимиллиметровую пулю Свану в грудь. Только струйка крови выплеснулась на полы плаща.

Больше стрелять он не стал, знал, что Сван уже мертв еще до того, как тот, взмахнув руками, рухнул на землю подле шеста с головой.

И сразу же направил пистолет на все еще сидящего на коленях другого сообщника.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

Бекас со свисающими с губ слюнями затряс головой. Он перепугался, позабыв даже про свой револьвер в руке.

– Ты что, Маугли? Не надо… Я ведь ничего тебе не делал…

– Да что ты? А разве Сван не уговаривал тебя избавиться от меня и разделить мою долю?

Бекас снова затряс толовой, в какой-то момент глаза его наткнулись на сжимаемый им револьвер. Он был не дурак и не стал испытывать судьбу. Он поступил так, как и надлежало в данной ситуации, – отбросил от себя «лоумен», как раскаленную головешку, и задрал руки.

– Только не стреляй! Я ничего не знал про план Свана! Он что-то там намекал мне, но как же я мог, ведь мы же вместе, Маугли! Маугли, не стреляй!

Еще бы ему было не волноваться! Он превосходно знал, на что способен Маугли… Хотя слова Бекаса были похожи на правду, и его можно не опасаться.

– Ладно, Бекас, – Маугли спрятал пистолет, – живи. Но нам с тобой больше не по дороге. До Города тридцать верст. Скоро начнет светать, и ты сможешь поймать попутку. Забирай свою долю и проваливай.

Повернувшись к Бекасу спиной, Маугли быстрым шагом направился к тракту. В машине он достал из тайника деньги, отсчитал и сунул Бекасу его долю.

– Прощай. Думаю, что больше мы с тобой не свидимся…

Он не ошибся. Они действительно никогда больше не свиделись.

* * *

Огромный синий плакат у поста ГАИ извещал: «Водитель иногороднего транспорта! В связи с постановлением городского Совета народных депутатов от 10 июля 1996 года при въезде в город вы обязаны заплатить дорожный налог».

Там было написано еще что-то, но Маугли прочесть не успел – пролетел мимо. Понял только, что сумма налога там не оговаривалась. Видимо, она зависела от инфляции.

Маугли покачал головой – четыре года назад этого плаката здесь не было, и никто и представить не мог о таком.

Метров через сто показался и пост ГАИ, но Маугли никто не остановили. И слава Богу. Мало ли что.

Оставив ГАИ за спиной, он проехал еще несколько километров, потом свернул на узкий проселок и, елозя по грязи, добрался до окруженной соснами полянки. Тут и заночевал.