Вепсы. Очерки этнической истории и генезиса культуры

Подытоживая изложенные сведения о постройках, попытаемся очертить общий контур их истории у вепсов в послекурганную эпоху. Несомненно, изменения коснулись прежде всего техники их возведения. Уже в курганное время вепсы умели сооружать срубы, и этот способ соединения углов построек довольно скоро стал преобладающим, но еще долго держался и далеко не сразу был окончательно вытеснен метод закладной или столбовой техники, с помощью которого еще в XVI-XVII вв. сооружали постройки хозяйственного назначения, а частью, вероятно, и жилые помещения. Другая сторона развития вепсских построек, в особенности жилых, состояла в их постепенном превращении из землянок или, точнее, полуземлянок в наземные сооружения, хотя и в этом отношении не следует впадать в преувеличение, так как углубленные в землю жилища продолжали бытовать довольно долго.

Логическим следствием изменения техники домостроительства, обусловленным в свою очередь повышением роли земледелия и животноводства в хозяйстве вепсов, явилось постепенное развитие планировки жилищ, появление двухкамерных построек, близких по типу к староладожской избе XVII в., раскопанной В. И. Равдоникасом, в которых уже выделялась небольшая хозяйственная пристройка, игравшая одновременно роль сеней и двора.

Рядом финских этнографов и языковедов XIX в. была выставлена концепция, в русской этнографии поддержанная авторитетом H. Н. Харузина, согласно которой исходным пунктом развития срубных жилищ финно-угорских народов вообще, и их прибалтийско-финской группы в особенности, признаются постройки типа северной бани, риги и т. п. Оставляя в стороне вопрос об общем значении этой концепции (отметим лишь мимоходом ее ограниченно эволюционистский характер, игнорирование ею особенностей культурно-исторического процесса каждого отдельного народа, применение при анализе конкретного материала формально-типологического метода, который допускает сближение и сопоставление совершенно различных по типу и назначению построек, обращая внимание лишь на формальное сходство в планировке), укажем, что данными истории культуры вепсов она не подтверждается.

Важнейший аргумент сторонники указанной «банной» концепции обретают в языковом материале: дело в том, что термины, которыми в ряде финно-угорских языков обозначается изба (ср. вепсск. pert’, карельск.-ливвик. perti, сев. карельск. и финск. pirtti, в частности тавастск. pörte, лопарск. pirf, марийск. port), восходят к балтийскому (летто-литовскому) источнику, где они имеют значение «баня» (ср. лит. pirtis, латышек, pirts). Однако заимствованность термина, сама по себе не вызывающая сомнений, еще не может служить доказательством того, что финно-угорские народы восприняли от балтийцев именно только баню и приспособили ее к своим нуждам в качестве жилища. Круг балтийских языковых заимствований в вепсском и других прибалтийско-финских языках весьма широк. Если даже ограничиться терминами, относящимися к области строительной техники, то и в этом частном случае обнаруживается значительная группа лексических заимствований (ср. aid забор’, ‘изгородь’; karzin ‘подполье’; sein стена’ и т. д.), но вряд ли кто-нибудь решится утверждать, что до контакта с балтийцами вепсы и прочие финно-угры не умели городить заборов, строить стен и т. п.

Вопрос о происхождении избы у вепсов разъяснится легче, если признать, что термин, ее обозначающий, гораздо старше самого явления. Он был заимствован финно-уграми еще в ту пору, когда балтийские племена пользовались им для обозначения жилища, а не такой специализированной постройки, как баня. Это слово получило бытование в той этнической среде, где деревянное строительство уже имело давнюю традицию, восходящую, быть может, к концу неолитической эпохи.

Внешний облик ранних форм вепсской избы, видимо, в наибольшей степени соответствует таким пережиточным типам построек, как вепсские и южнокарельские промысловые .лесные избушки и землянки, о которых говорилось выше. Вепсская черная изба, дожившая кое-где до 30-х годов текущего столетия, на сходство которой со староладожской избой XVII в. обращал внимание В. И. Равдоникас, является результатом длительного развития, в течение которого постепенно накапливались новые элементы, давшие ряд переходных форм. Этот процесс уже с относительно раннего времени, примерно с XII-XIII вв., был усилен интенсивным русским влиянием, способствовавшим более быстрому совершенствованию вепсского строительства.

Особенности сельского хозяйства вепсов, занимавшихся земледелием и животноводством в сложных климатических условиях Севера с его холодной снежной зимой, коротким летом и дождливой осенью, должны были потребовать создания специализированных хозяйственных построек — снопосушилен, помещений для хранения урожая и содержания домашних животных. Однако и это произошло не сразу. Для иллюстрации может служить хотя бы тот факт, что оятские вепсы часть урожая, например, репы, посеянной на подсеке, до недавнего времени хранили в выкопанных тут же ямах-хранилищах.