Вепсы. Очерки этнической истории и генезиса культуры

Русские предания о Чуди представляют собою в сочетании с другими данными важный исторический источник, анализ которого позволяет проследить отдельные стороны этнической истории вепсов. Цикл преданий естественно делится на два разновременных по происхождению подцикла — более ранний (об активной Чуди) и более поздний (о гибнущей Чуди). Будучи картографированы, предания выявляют несколько групп или сгущений (по меньшей мере четыре), совпадающих с районами повышенной интенсивности вепсско-карельских языковых включений. В рамках всего района распространения преданий о Чуди предания первого подцикла локализуются преимущественно в его западной части, предания второго подцикла — в восточной. Среди всех народов, у которых в том или ином виде бытуют предания о Чуди (русские, коми-зыряне, коми-пермяки, саамы и вепсы), только вепсы считают себя в целом — как народ — происходящими от нее. Единство этнографической характеристики, этнического имени и достаточно ясная отграниченность ареала бытования преданий заставляют считать Чудь преданий единым народом. Относительное совпадение таких функционально между собою несвязанных признаков, как район распространения топонимов, содержащих формант — ньга, — нга, область размещения восточнобалтийского антропологического типа, локализация сообщений средневековых источников о Чуди, известий Отера и саг о Биармии и летописей о Заволочской Чуди повышает вероятность вывода о том, что такое совпадение является не случайным, а закономерным. Предания о Чуди возникли в условиях контакта первых русских колонистов на Севере с древними вепсами (Весью) приблизительно в IX–X вв., они отразили, таким образом, в своих наиболее ранних вариантах один из этапов проникновения Веси-вепсов в Заволочье, проникновения, начало которого, по-видимому, следует относить к еще более раннему периоду (не позднее рубежа VIII–IX вв). Предания второго подцпкла по своему содержанию, конечно, отражают более поздний — можно сказать заключительный — этап развития русско-чудских отношений, но самое размещение преданий сохранило следы глубокого архаизма, воспроизводя контуры расселения тех гнезд древневесских пришельцев в Заволочье, выявление которых другими средствами пока неосуществимо. Окончательно этот вопрос может решить археология путем проведения исследований в границах указанных гнезд.

Рассмотренные данные создают немаловажный дополнительный аргумент против известной «емской концепции» А. И. Шегрена. Согласно ей, как известно, вепсы — это прямые потомки Еми, обитавшей будто бы где-то в районе рр. Вычегды и Северной Двины, откуда она продвигалась постепенно на запад, где основала ядро вепсской народности и вошла в состав финского (суоми) и карельского народов, играя в их формировании ведущую роль.

Мы не станем здесь повторять исторические, языковые и другие факты, свидетельствующие против взгляда Шегрена, который был подвергнут глубокой критике Д. В. Бубрихом и другими исследователями. Обратим внимание на другую сторону дела, открывающуюся в результате изучения преданий о Чуди. Ведь у Шегрена речь идет о миграции в X–XI вв. целого народа и указывается направление этой миграции — с северо-востока на юго-запад. В преданиях тоже отражены события, связанные с передвижением, но только шедшим в противоположном направлении — с юго-запада на северо-восток. Совершенно ясно, что эти два потока должны были бы, двигаясь навстречу друг другу, где-то встретиться, как-то взаимодействовать, что безусловно нашло бы отражение в письменных или фольклорных источниках. Между тем об этом нет и помина. Нигде мы не находим ни малейшего намека на что-либо подобное. Все дело в том, что миграции Еми вовсе не было. Емь и древние вепсы вообще прямого отношения друг к другу не имеют. В действительности имело место только одно движение — проникновение Чуди — вепсов из мест их первоначального обитания на северо-восток лесной зоны европейской части СССР — в Заволочье.

В таких очертаниях рисуется нам картина этнического развития древних вепсов, насколько она поддается выяснению путем изучения преданий о Чуди. Разумеется, эта картина набросана очень силуэтно, в ней многие детали неясны. Ведь даже самый тонкий анализ фольклорного материала не в состоянии дать изображения такой же степени четкости, какой удается достичь при исследовании письменных источников или археологических материалов. Но в качестве первого приближения она, несомненно, полезна. С ее помощью удается перекинуть мост, наметить линии связи между ранними сообщениями письменных источников и археологическими памятниками Веси в Межозерье, с одной стороны, и позднесредневековыми известиями о Чуди, с другой. На этом фоне и письменные источники, содержащие сведения о Чуди, начинают говорить более внятно.

Глава четвертая. ЭТНИЧЕСКОЕ И КУЛЬТУРНОЕ РАЗВИТИЕ ВЕПСОВ в XII–XVIII вв

1