Верь, люби, живи! (сборник)

Все это время Ира раздумывала, сказать ли Артуру, что Ася – это его дочка. Но потом поняла: максимум, на что она могла рассчитывать в этом случае, – это получить алименты. А ей хотелось большего.

«Нет, его надо влюбить в себя. А дочка еще маленькая, ее сходство с отцом вижу только я одна...»

Глава 10

Артур не мог понять, почему он совсем охладел к женщинам. Он не подозревал, что это следствие его неизлечимой болезни, которая, к счастью, протекала волнами, и ее симптомы в период ремиссии почти полностью исчезали. И еще он стыдился того, что совсем почему-то не испытывает никаких отцовских чувств к дочери. Анечка подрастала, была разумным послушным ребенком, Мила души в ней не чаяла, а он был сдержан, если не сказать – холоден. Он думал, что все это из-за его мучительных хворей, у него просто не оставалось сил на какие-либо яркие эмоции и желания.

Но произошло нечто неожиданное: из болезни его вырвала любовь...

К ним в отделение устроилась на работу молоденькая аспирантка, которую по какой-то ироничной случайности тоже звали Людмилой, Милой... Стройная, яркая брюнетка, с четкими чертами лица, с несколько даже орлиным носом, который ее ничуть не портил, а скорее придавал особую изюминку, с чувственным ртом, она сразу обратила на себя внимание Артура. Даже в операционной, когда они оперировали вместе, его взгляд порой задерживался на ее глазах над медицинской маской. Она его вдохновляла и как будто придавала сил. В те дни, когда они оперировали вместе, у него все ладилось, ему все удавалось, и после шести-восьми часов работы у операционного стола он почти не уставал.

Однажды они долго возились с мужчиной, кропотливо работая на его «открытом» сердце. Закончив наконец сложное шунтирование, Артур сказал:

– Иди, Людочка, ты совсем вымоталась. Я зашью сам!

– Спасибо! – коротко поблагодарила она и тут же вышла из операционной.

– Лучше бы вы себя пожалели, доктор! – в сердцах сказала медицинская сестра Наташа, которая давно работала с ним и хорошо знала, как он устает.

В этот вечер Артур хотел пригласить Людмилу в ресторан. Они, конечно, устали, но операция прошла успешно, настроение было хорошим, почему бы им, собственно, не расслабиться?

Он вошел в предоперационную, где врачи переодевались до и после операции, и замер от увиденного: Людмила была совершенно обнажена и, сидя на вращающемся стуле, закрыв глаза, ласкала себя... Она ведь наверняка знала, что он вскоре войдет сюда и они будут совсем одни... Он сразу возбудился и, закрыв дверь на ключ, молча подошел к ней. Она, почувствовав приближение Артура, улыбнулась ему и начала теперь ласкать его...

Он никогда не забывал этой первой их близости с Людмилой. Она была влажная и готовая его принять. То, что она делала с ним, в их с Милой отношениях было табу. Мила никогда не позволяла себе делать что-то, по ее мнению, выходящее за рамки приличий, хотя теоретически знала, хотя бы из опыта своей работы, как неистощимы люди на всяческие экзотические любовные утехи.

Наверное, в силу воспитания, глубоко упрятанных внутренних комплексов, но жена явно проигрывала перед любовницей, и не только в возрасте, а и в умении зажечь мужчину. Для него же это было особенно важно, потому что заболевание, о котором он пока не подозревал, медленно прогрессировало, неизбежно отражаясь на физиологии. Людмила была не замужем и, конечно, надеялась, что Артур разведется...

Несколько лет Артур буквально разрывался между ней и Милой. Минуты счастья с Людмилой, полной свободы и абсолютного раскрепощения были, конечно, куда приятнее домашних проблем, скучноватых ласк Милы, не сложившихся отношений с дочерью. Не раз он балансировал на грани развода. Но у него прочно сидела в голове услышанная как-то незамысловатая житейская мудрость, что «любовь при браке исчезает».

Мила, живя с ним, как будто терпела их совместное проживание. Дочь окончательно вытеснила ее интерес к мужу и вообще к мужчинам. Она могла подолгу обходиться без сексуальной близости и только радовалась, что у мужа проблемы с потенцией. Миле так было спокойнее. И она даже не подозревала, что с другой женщиной у него все может прекрасно получиться. Она до сих пор спала вместе с Анечкой, которой уже исполнилось десять лет, в одной кровати. Так получилось, что дочка была сильно привязана к матери и полностью зависела от нее. Последнюю попытку, чтобы ребенок спал в своей комнате и в своей кроватке, Мила предприняла, когда девочке исполнилось пять лет, но она оказалась совсем не готова остаться наедине со своими фантазиями и страхами. Артур протестовал, возмущался, но Мила утверждала, что Аня необычно хрупкая и легковозбудимая и что насильственное отчуждение приведет ребенка к нервному срыву. Мила не понимала, что она калечит не только их супружескую жизнь, но и не дает Ане взрослеть. Где-то в подсознании она хотела, чтобы Анечка всегда оставалась маленькой и зависимой от мамы.

В результате у Ани не было друзей ни в детском саду, ни в школе. Единственной ее подругой была мама.