Верь мне

— Ты, Лиза, одно мне скажи — вот ты чего для дочки нашей хочешь? Счастья ей хочешь, чтобы она с надёжным человеком жила и деток растила, нам на радость? Или перед соседями желаешь похваляться, что у тебя зять красавец, актёр из телевизора, или сынок какой шишки столичной?!

— Миша…я… конечно счастья хочу, Ульяна и так натерпелась, — пробормотала растерянно Елизавета.

— Да? А вот что-то не видно этого по твоему поведению! Стыдно мне, старому, что жена у меня ни гостей принять, ни дочку приветить не может! Ни девчонку, без матери оставшуюся не может приголубить да согреть! На старость мне позор, и перед дочкой, и перед людьми! Ульяна на нас с тобой надеется, что мы её выбор примем, а не дурочкой её посчитаем, неспособной в человеке разобраться!

Елизавета глядела в сердитое мужнино лицо, и щёки её наливались краской. Михаил же, махнув рукой, пошел спать на веранду, чтобы не видеть и не слышать того, что станет рассказывать жена про неправильный выбор единственной дочери.

Молча сидела за столом Елизавета Петровна, обдумывая сказанное мужем. Как же так, ведь она сама всегда себя считала умным человеком, способным разобраться в ситуации, а тут… воет который день, сама не зная почему. В самом деле, что она хочет для дочки, какой судьбы? Ведь еще недавно только сетовала она мужу, что соседка Полина Вершинина снова ехидно спрашивала её, не вышла ли их дочка замуж, ведь уж и возраст. И знает Елизавета, что тяжело Ульяне после того предательства, которое она пережила, довериться человеку…

Но значит что-то увидела Ульяна в этом мужчине, доверилась, душу открыла. А она, Лиза, мать той самой девочки, которая когда-то собирала свою душу по осколкам, и что же, как себя поведёт?

Да и Женя, ведь малышка совсем, а уже в жизни натерпелась, не меньше её собственной дочки… Душу детскую только любовь и вылечит, так что же она, Лиза, за мать?!

Проснувшийся ранним утром Михаил Иннокентьевич вернулся в дом и застал жену не спящей и с прибранными в голубую косынку волосами, от слёз не осталось и следа! Елизавета встала спозаранку, чтобы завести тесто на пироги к приезду гостей, тут и там что-то шкворчало и варилось. Дом полнился аппетитными запахами, и Михаил понял — краснеть перед дочкой не придётся!

— Миш, как думаешь, рыбник делать? С мясом понятно, пирог будет, вы — мужчины, мясом вас надо кормить. А для Женечки я думаю с повидлом маленьких настряпать. Принеси банку с подпола, там подписано — яблоко.

Довольно крякнув, Михаил поднял дверь подпола и полез за повидлом. Водрузив на стол банку, он не удержался, обнял жену, и чмокнул её в висок, но говорить ничего не стал — всё и так было понятно обоим.

Глава 68

Сергей понравился Михаилу Иннокентьевичу с самой первой встречи. Мужчина не лебезил, с достоинством отвечал на вопросы родителей Ульяны, но во всём ощущалось уважительное отношение к старшим. Они быстро нашли общие темы для разговора, будто знакомы были давно.

Елизавета Петровна хоть лицо и держала, но к Сергею присматривалась, а вскоре и её покорило отношение мужчины к Ульяне — уважительное и бережное. Вообще, Сергей чем-то напомнил Елизавете Петровне её мужа — Михаила, каким он был в молодости, да и сейчас не растерявшего своей искренней нежности к жене.

А Женечка… эта большеглазая, немного испуганная девочка, протягивающая ей вышитую подушку-игольницу, какие хозяйки вешают на стену и втыкают туда иголки, от страха немного заикающаяся:

— Вот, это я для вас вышила, в подарок…

Женя покорила сердце женщины сразу, окончательно и бесповоротно. Материнское сердце, проведшее так много времени в тревоге и страхе за единственную дочку, пылало теперь всей нерастраченной любовью к этой тоненькой девчушке. И буквально через пару дней Елизавета Петровна с сожалением и страхом думала уже про то, что скоро Женечка уедет, Ульяна и Сергей вернутся домой…. А они с Михаилом снова останутся одни. Елизавета даже всплакнула от этого украдкой, но это были какие-то другие слёзы…

Сергею тоже понравились родители Ульяны, было ощущение, будто он знал их давно. Сидя вечером на крылечке дома, Сергей обнимал Ульяну, она погладила его по щеке и прошептала:

— Ну вот, а ты переживал, волновался. Смотри, мама от Жени не отходит, довольная такая, и зовёт её внученькой, и Женю попросила, чтобы их называла бабушкой и дедом! А дед и рад, что он дед! Я же говорила, всё хорошо будет, у меня очень хорошие родители.

Сергей с улыбкой посмотрел в глаза девушки, кажущиеся бездонными колодцами в свете весенних сумерек.

— Как же они могли оказаться другими, если ты у них такая замечательная получилась! По-другому и быть не могло.

Сергей вдохнул полной грудью разливающийся по округе благостный весенний аромат, так пахнет весенняя верба, уже выпускающая из почек душистых «барашков», так пахнет счастье…. Прошлое утихало в памяти, превращаясь в счастливые и не очень воспоминания, острая ноющая боль, так прочно обосновавшаяся в его сердце, теперь утихала, уступая место покою.