Верь мне!

— Только временно, — сказала Лу, придя к заключению, что там, видимо, есть постоянная гувернантка, настолько ценимая, что даже ее временное отсутствие, похоже, вызывает огорчение соседей мистера Стивена Брайента — если можно назвать соседями людей, живущих на расстоянии ста миль, подумала она.

Ее новый знакомый на некоторое время погрузился в глубокое раздумье, и она почувствовала, как благодарность теплой волной разливается по ней, когда он вдруг импульсивно наклонился к ней и сказал:

— Послушайте, меня зовут Аллан, Аллан Йетс. У моего старика земля на Риверине, а я здесь стажер-джакеру у Брауна в Йолу. Мы уже почти приехали, и мне надо выходить, но я надеюсь, что когда-нибудь вновь вас увижу. — Он добавил смущенно:

— Мне бы очень этого хотелось. — Он озабоченно посмотрел на нее, а потом сказал медленно:

— Мисс Стейси — нет, не пугайтесь так, я вижу ваше имя на этикетке чемодана. Мисс Стейси, если вам когда-нибудь понадобится друг или какая-нибудь помощь, помните, что я живу здесь недалеко, ладно? Обещаете? — настаивал он, стараясь вернуть Лу из страны раздумий о том, что такое джакеру.

Его настойчивость наконец пробудила ее: она неожиданно подарила ему свою теплую, милую улыбку и сказала с неосознанно чопорной вежливостью маленькой девочки, благодарящей за неожиданный знак внимания:

— Вы очень добры, сэр, и я надеюсь, что мы снова увидимся, хотя, наверное, это маловероятно.

Он заметил ранимую подвижность ее губ, когда она улыбнулась, ускользающее впечатление красоты ее усталого лица, отблеск боли в глубине широко поставленных глаз и подумал огорченно: «Что ждет эту хрупкую девушку?» Он озадаченно взъерошил свои густые волосы, потом, сжавшись, бросился собирать свои немногочисленные вещи с полки. Поезд начал тормозить, и он только успел еще раз посмотреть на нее сверху вниз, по-мальчишески ухмыльнулся и сказал:

— Ну, пока, Луиза! — И спрыгнул с подножки. — Счастливо! — проговорил он, когда поезд провез ее мимо него, и она сказала вслух:

— До свидания, Аллан, — хотя знала, что он не услышит ее через стекло.

Поезд ехал, урча и раскачиваясь в растекающемся свете, а Лу все стояла у окна купе, прижавшись носом к запотевшему стеклу, глядя на мир, который никогда раньше и представить себе не могла. Прежние покрытые багровыми тенями и джунглями горы и ущелья, которые то вздымались ввысь, то проваливались вниз на морозно светлом фоне ночного неба, уступили место более мягкому рельефу, менее гористому и внушительному, но создающему впечатление холмистых просторов. Изумленной Лу казалось, что этим просторам конца не было: самые дальние холмы были окрашены в серосиние тона, ближние были усеяны причудливо-изящными серо-зелеными эвкалиптами, перемежающимися с тем, что казалось огромными лесами белесых зарослей — неловких, фантастических форм мертвых деревьев: некоторые из них протягивали странные руки к небу, как бы в последней мольбе о пощаде, другие неподвижно упали, смирившись с поражением, а зимняя трава неохотно пробивалась меж их обнаженных выбеленных ветвей. Лу не знала, что это человек снял с них кору, осудив на гибель в попытке очистить и культивировать эту холмистую бесконечность, но ей были глубоко неприятны эти потусторонние погибшие формы. Она предпочитала обнаженные склоны холмов с красноземной почвой, похожей на ржавчину, усеянные зеленью деревьев курраджонг, где аккуратные изгороди вносили элемент цивилизации, где овцы паслись на гладких откосах, речные луга поросли густой травой, и ряды пирамидальных тополей глухой стеной стояли вдоль мелких речушек.

Брейди Крик оказалась маленькой платформой с желтым деревянным станционным строением на дальнем конце, двумя развалюхами-сарайчиками и собачьей конурой. Лу помогла женщине с маленькой девочкой собрать чемоданы и сложить пледы и с интересом и не без зависти увидела, как девочка бросилась туда, где обветренный мужчина в огромной широкополой шляпе высвобождал свои длинные ноги из-за рулевой колонки запыленного джипа. Через секунду женщина и дочка по очереди оказались в грубых жилистых мужских объятиях, а две овчарки выкарабкались из задней части машины и лизали вернувшихся путешественниц и радостно прыгали.