Верь мне, Есения

— Она из другого мира, Яс, — мрачно говорит Ашкай, и я отчего-то понимаю, что он не шутит. За весь тот год, который я помню, столько книг было мной прочитано о всяких там попаданцах, перемещениях во времени и пространстве, но я и мысли не допускала, что такое возможно на самом деле. Хотя сама тема всегда задевала какие-то потаенные теплые чувства в груди, заставляя снова и снова выискивать в библиотеке очередной томик о путешествиях в иные миры.

Наверное, мне сейчас следовало завизжать, заплакать, завопить, или что там делают классические попаданки в таких случаях, но я просто плюхаюсь попой землю, поскольку ноги превращаются в желе и отказываются стоять вертикально, и обхватываю голову руками. С ума сойти!

— Ты как, красотка? В порядке? — приседает возле меня Ашкай, внимательно заглядывая мне в глаза.

Коротко киваю в ответ, пока не в силах что-либо сказать.

— Что мы с ней делать будем, Ашкай? — где-то над головой раздается голос Яса. — Если она нужна карантам, то они ее везде найдут, как не прячь… Не в лагерь же к нам ее тащить?

— Нет, в лагерь точно не вариант. Что делать девочке среди партизанов? Да и опасно… — качает головой брюнет.

— Вопрос в том, где ей будет безопасно? — мрачно замечает его товарищ.

Мужчины замолкают, решая вопросы сохранности моей, на их взгляд, бесценной особы, а я робко интересуюсь:

— А обратно меня отправить никак?

Я откровенно боюсь оставаться в этом чужом и враждебном для меня мире. Тем более, когда понимаю, что стала какой-то весьма важной разменной монетой в чьих-то закулисных играх.

— Нет, Сеня, никак. Да и опасно. Они ведь тебя там нашли, в твоем мире, извлекли оттуда, значит, могут вернуться, — сочувствующе смотрит на меня брюнет. А затем его взгляд из сострадательно сменяется на изучающий и колючий. По моим рукам пробегают мурашки, заставляя тоненькие волоски на коже встать дыбом. — Но у меня появилась идея, где тебе будет хорошо. Лучшего места нельзя и придумать.

— Где? — с тревогой спрашиваю. Яс тоже смотрит на друга с непониманием.

— В Авердинской Академии Магии! — отвечает довольный собой Ашкай.

— В ААМе, Аш? — недоуменно хмурится Яс. — Но ведь для этого у нее должны быть способности?

— Они у нее есть, — коварно щурится черноволосый ковбой. — Слабенькие, но есть, правда малышка?

Недоумевающе хлопаю глазами, переводя взгляд с одного мужчины на другого и обратно. Какие способности? О чем они? Может, этим доблестным рыцарям солнце в голову напекло, или от бандитов по голове досталось намного сильнее, нежели показалось на первый взгляд?

— Откуда у меня способности? — криво усмехаюсь. — В нашем мире магии нет.

— Тем не менее, ты маг, уж можешь мне поверить, — серьезно кивает Ашкай. Да и Яс не спешит поддавать сомнению слова товарища. — Я это чувствую так же ясно, как и то, что безумно тебе нравлюсь.

В глазах мужчины сверкает непомерное самодовольство, а мне хочется одновременно провалиться под землю от стыда и врезать этому нахальному типу по носу.

Глава 4

Ни то, ни другое сделать у меня не получается. Вместо этого я поднимаюсь на ноги, отряхиваю от прилипшей к штанам сухой опавшей листвы попу и, вздохнув, выдаю:

— Ну, ведите меня в свою академию.

Герои еще с минуту буравят меня подозрительными взглядами, а потом Яс удаляется, пробурчав, что сходит за лошадьми и уберет последствия боя на поляне, а Ашкай принимается поправлять слегка сползшую повязку на лице, время от времени, кидая на меня недоверчивые взгляды.

Внутренне хмыкаю, потешаясь над такой реакцией на мое спокойное предложение, и невозмутимо снимаю уже ненужную теплую куртку.

А они что думали, я буду биться лбом о землю, посыпать голову пеплом, взывать к несправедливости бытия, бухнувшись на колени? Нетушки. Обойдемся и без этого театра. И хоть сердце мое сжимается от волнения, а недавно пережитое похищение и впервые увиденная смерть до сих пор вызывает нервную дрожь, стоит только их вспомнить, но я жива и здорова, а это главное.

Из приюта я и так собиралась уходить, куда податься учиться после школы не придумала, чувствуя, что ни одна отрасль меня не привлекает. Может, если бы я помнила свою прошлую жизнь до того, как оказалась в детском доме, моя реакция на новый мир была более бурная, наполненная горем и сожалениями, а так в моей памяти лишь казенные стены, не слишком приветливые однокашники и безразличный персонал. Был у меня близкий человек, и тот предал, променяв на тридцать серебряников, пусть земля ему будет пухом.

А еще у меня внезапно просыпается глупая надежда, что своих родителей я найду именно тут. Эта надежда, это чувство ласковой пушистой кошкой мурлычет у меня в душе и сворачивается теплым мягким клубочком в потаенном уголке моего сердца.

Ковбои не побрезговали прихватить с собой лошадок, которые ранее принадлежали гнусным похитителям и были щедро навьюченные весьма ценной и без сомнения полезной для партизанов поклажей. И теперь мы такой вот небольшой процессией в составе каравана конячек, двух бравых всадников и меня, болтающейся за спиной Ашкая безвольной тушкой, трогаемся в дорогу.