Верь только мне (СИ)

Зато твоя тетя Миля в курсе. Сейчас она вписана в доверенность на дом, чтобы следить за ним, но законным наследником являешься только ты. Копии бумаг прилагаются.

Оригиналы хранятся у Мили в Мюнхене, мы договорились с ней, что, если меня не станет, то она вручит тебе мой подарок на твое двадцатипятилетие. Но я знала, сынок, что это письмо найдет тебя раньше."

Онемевшее туловище не слушается, я медленными движениями снова открываю коробочку, находя внутри еще один конверт, который сразу не заметил.

В свалившейся темноте подсвечиваю себе фонариком телефона: все бумаги на немецком языке с гербовыми печатями. Хочу проговорить «спасибо, мама», но я не в силах. Тогда я просто не соберусь назад, меня окончательно размотает.

"Благословляю тебя поступить с твоим имуществом так, как считаешь нужным. Подумай хорошо.

Будь мудр в своем решении, и пусть оно сделаем тебя счастливее. Буду молиться о тебе даже на том свете.

Твоя мама. Люблю тебя, сынок."

Пошатываюсь. Смутно осознаю, что ноги больше не слушаются меня. Роняю на землю телефон, сбиваю ногой полупустую бутылку.

Кажется, я пьян.

Нашариваю смартфон и дочитываю последние строчки, еле держа себя в руках.

Безуспешно хочу сориентироваться в пространстве, но чуть не клюю носом. В рандомном порядке распихиваю по карманам содержимое своих рук.

Телефон заблокировался, а я как сука не могу попасть по нужным цифрам. Долбанное распознавание лиц не работает с тех пор, как я половину физиономии об асфальт стесал.

После разблокировки новым испытанием для моего поплышего мозга оказывается набор нужного номера.

Щурусь на свет, палец рвано листает список звонков, пытаясь выхватить знакомые буквы.

Макс, Макс, Макс, М... М... М... Тыкаю в Макса, в надежде, что кудрявый уже освободился.

Пока идут бесконечные гудки, к горлу подкатывает тошнота. Эмоциональная и физическая тошнота, и меня выворачивает у первого же дерева.

Сука!

Чуть зажившие было ребра простреливают до самого мозга. Не без мучений распрямляюсь, держась за ствол.

—Алло, Фиш! Алло! — доносится женский голос.

—Милена? Ты что у Макса делаешь? — спотыкаясь десять раз, выговариваю фразу.

—Вил, ты сам мне набрал! Ты в порядке вообще? Что у тебя с голосом?— она говорит что-то еще, но мне так хреново, что я не разбираю.

—Забери меня, — все, что могу выдать, борясь с головокружением и сдерживая позывы.

—Тебе плохо? Боже! Сейчас такси вызову, объясни, где ты!

______________________________________________

Глава 49. Виолетта

«Систр, ну харэ дуться! Поговори со мной! Прости, я думал, что делаю как лучше, и вы помиритесь!» — прилетает сто тридцать пятое голосовое от Кирилла.

Я с ним не разговариваю. За то, что он вопреки моим просьбам устроил нам встречу с Вильгельмом. Встречу, к которой я была не готова. Ни морально, ни физически, ни душевно. Никак!

Мне нужно было время, чтобы настроиться на разговор, подобрать правильные слова.

А теперь сердце разрывается каждый раз, когда прокручиваю в голове наш последний диалог. Ненавижу себя.

Не-на-ви-жу.

Вилли не заслужил ни единого гребанного слова, что я ему сказала. Однако, он заслужил свободу. Пусть лучше меня ненавидит, чем страдает от отца.

Вспоминаю его глаза, молящие о взаимности, которую я готова дать, и кровь сворачивается.

«Завтра улетаю. Надеюсь, ты счастлива!» — снова открываю вчерашнее сообщение от Вильгельма.

Сейчас он, наверное, уже в самолете. Или даже долетел. Смыкаю ресницы, из-под которых в последнее время вылилось столько воды, что хватило бы потушить тот пожар в подсобке.

Перечитываю сообщение снова и снова. Как и все сообщения от него: от слов ненависти до признаний в том, что он никогда и никого больше не полюбит.

В прошлый раз я пообещала, что не буду кидать его в блок. Не знаю, зачем держу это обещание до сих пор, учитывая то, что я уже растоптала его чувства.

Что ж, мой план сработал. Улетает все-таки. Вот и отлично. Должно быть в теории. Однако, мне неописуемо плохо.

Сворачиваюсь калачиком, натягиваю одеяло на нос, им же вытираю мокрое лицо. В таком состоянии я провела практически неделю, несмотря на то, что мама с папой и мелкий Сашка пытались вытащить меня хотя бы за стол.

Мне так стыдно перед семьей! Я самая нерадивая дочь, которая меньше чем за полгода оказалась "замешанной" в пожаре на работе, затем в центре взрыва, который показали по всем новостям, лишилась работы и ввязалась отношения со студентом.

Я не матерюсь, но это пиздец.