Верь в меня

На улице завыла и тут же заглохла пожарная сирена. Вишняков осторожно выглянул в окно – на стоянке, перегородив выезд, стояла автоцистерна, поливая огнем потухающие автомобили. Дождь также прекратился, словно в небе кто-то кран перекрыл. Лишь слабый ветерок в разбитое окно колыхал убогие стариковские занавесочки и приятно холодил шею Дениса.

– После огня было веянье тихого ветра… – тихо прошептал Золотарев.

Голова его запрокинулась, рот открылся. Пальцы вытянутой вперед руки сложились в горсть, словно историк вновь собирался перекреститься.

Это были его последние слова.

Писатель в ужасе увидел, что из ноздрей старика снова потекла густая, темная кровь, как закатываются глаза историка. «Он же сейчас умрет у меня на глазах, – мелькнуло в голове Вишнякова. – Или… Успею?!»

Он вызвал «Скорую».

– Пожилому человеку плохо, – выпалил Вишняков в трубку. – Кажется, давление… Аппарата нет… Непонятно, поднялось или упало… У него кровь носом, темная и густая.

– Сколько ему лет? – неприязненно раздалось в трубке.

– Э… – Вишняков чуть не брякнул «сто двадцать два», но подумал, что «Скорая» или не приедет, или приедет, когда помощь точно не понадобится. – Я не знаю, это мой сосед! Я к нему в паспорт не заглядывал! Пока мы бумажки заполнять будем, он умрет!

– Пока вы орете, – с раздражением ответила диспетчер, – я уже сбросила информацию бригаде. Не в девятнадцатом веке живем, и не в Аддис-Абебе, когда ж вы все поймете уже?

Денис неуверенно поблагодарил женщину и нажал отбой.

Время в ожидании «Скорой» тянулось мучительно. Денис то сидел, безотрывно глядя на Золотарева, чье дыхание практически затихло, то вскакивал с места и опасливо подходил к старику. Один раз даже рискнул поднести к его губам небольшое зеркальце. Зеркальце затуманилось. Виктор Семенович непостижимым образом был еще жив, хотя и явно находился без сознания.

Наконец в дверь раздался звонок.

Небритый парень хмуро оттеснил Дениса, входя в квартиру, покрутил носом, видимо, ожидая учуять столь характерный для всех стариковских нор запах лекарств; не почувствовал ничего. Взялся за пульс, отпустил руку Золотарева, уложил ее вдоль тела, достал мобильник: «Паша, Витя, давайте носилки. Третий этаж. Хорошо не десятый».

На том конце трубки явственно выругались забористым матерком.

«Так же вот и меня увезут когда-нибудь. Те, кому на меня будет совершенно наплевать», – вдруг подумал Вишняков, чувствуя в сердце непривычную опустошенность. Насколько, оказывается, ничтожна человеческая жизнь…

– Родственники у него есть? – спросил врач.

– Насколько я знаю, нет, – сказал Вишняков. – Мы виделись крайне редко, и сегодня я сюда заехал по чистой случайности…

– Ну, и куда мы его? – глядя в пространство, побарабанил тот пальцами по коленке.

– В больницу, не в морг же, – огрызнулся Денис.

– Кто вам сказал, что он доедет? – устало возразил небритый.

– Хоть бы укол какой-нибудь сделали! – почти с ненавистью произнес писатель, глядя на врача.

– Какой укол?! – уставился тот ему в глаза с не меньшей ненавистью. – Живой воды?!

– Я не знаю, вы врач, а не я, – жестко проговорил Вишняков.

– А не знаете, так лучше молчите, – парировал доктор. – У него сердечный ритм умирающего. Был бы он моложе, поставили бы адреналин, а так – только хуже будет. Стимуляция вызовет инфаркт, и амба…

– Я вижу, что он старый, – отрезал Денис, – и я понимаю, что родных у него нет, а я ему никто, но нельзя же так! Это не мусор, а человек!

– Только вот не надо мне мораль читать, – буркнул доктор. – Не вы на «Скорой» работаете, а я, и не нужно из меня монстра делать! У меня каждую неделю по два-три двухсотых приезжает, потому что меня зовут не Христос, и учили меня лечить, а не воскрешать. Да что я вам тут объясняю!

Денис молча сунул ему в карман чуть смятые бумажки, выуженные из бумажника.

– Здесь доллары и евро, – сухо сказал Вишняков. – Постарайтесь протянуть его дни как можно дольше. Пока он жив, вы просто обязаны…

– Да пошли вы со своими деньгами! – ответил врач зло, но тихо. – Как будто в них проблема! Есть нечто, что ни за какие деньги не купишь – время!

– Не возьмете? – удивился Денис.

– Возьму, – ответил доктор. – И тянуть его буду. Но не потому, что вы мне заплатили. Если бы все на деньгах замыкалось, я бы пошел в стоматологи. Но кому-то же и надо… надо…

Он отвернулся, наклонился к старику, щупая пульс. Денис машинально отметил сбитые костяшки на его ладонях и почему-то вспомнил паренька, помогавшего ему во время инцидента с птицами. Ему стало стыдно.

– Простите, – сказал он. Доктор не ответил – подошли санитары бригады. Денис помог им погрузить старика на носилки, и они вместе, толкаясь, вынесли его из квартиры. Затем Вишняков поспешно запер дверь ключами, которые торчали изнутри, позвонил в соседнюю квартиру, но ему не ответили. Писатель, чертыхаясь, обзвонил еще несколько дверей, но лишь в пятой, на первом этаже, ему открыла женщина, к ноге которой жался ребенок лет пяти.

– Соседа вашего с третьего этажа, Золотарева Виктора Семеновича, «Скорая» забрала, – пояснил писатель.

– А кто это? – равнодушно спросила женщина.