Верь в мою ложь

Файрклог заговорил. Найэм слушала. Дебора подкралась поближе, чтобы услышать хоть что-то из их разговора, но это было нелегко, так как был торговый день и на площади толпилось множество шумного народа, да к тому же по шоссе, проходившему через Милнторп, неслись машины; Деборе пришлось пробираться между домохозяйками, закупавшими всё подряд, от фруктов и овощей до батареек к фонарикам и носков.

— …не твоя забота, — говорила Найэм. — И, уж конечно, это никак не касается Манетт.

— Да, понимаю. — Николас говорил предельно учтиво. — Но они — часть нашей семьи, Найэм, так что ты должна понять её беспокойство. И моё тоже.

— Часть вашей семьи? — повторила Найэм. — Ох, как смешно! Теперь они стали частью семьи… Вот только где была эта семья, когда он ушёл, а вы позволили этому случиться? Где была ваша семья, когда он разрушил нашу?

Николас явно сконфузился. Он оглянулся по сторонам, как бы проверяя, не слышит ли их кто-нибудь, а заодно ища слова.

— Я не представляю, что мог сделать кто-то из нас, чтобы помешать ему.

— О, неужели? Ну, позволь, я тебе подскажу. Твой чёртов папаша мог положить всему конец — для начала выгнать этого урода с работы. Твой поганый папаша мог сказать: «Раз ты так поступил, я тебя больше не знаю», и все остальные могли сделать то же самое! Но вы этого не сделали, так ведь? Потому что Ян всех вас держал за жабры…

— Да ничего подобного не было! — перебил её Николас.

— …и ни один из вас не хотел ему перечить! Ни один!

— Послушай, мне не хочется спорить на этот счёт. Мы по-разному смотрим на вещи, вот и всё. Я просто хочу сказать, что Тиму очень плохо…

— А ты думаешь, что я этого не знаю? Я, нашедшая для него такую школу, где на него не показывают пальцем, как на парня, чей отец решил поселиться вместе с каким-то грязным арабом? Я-то, чёрт побери, знаю, что ему плохо, и я делаю то, что могу! Так что ты вместе со своей убогой семьёй можешь катиться куда подальше! Вы ведь не совали нос в мою жизнь, пока Ян был жив, так?

Она стремительно бросилась к машинам, припаркованным в северной части площади. Николас мгновение-другое постоял на месте, опустив голову и явно что-то обдумывая, а потом направился к Деборе.

— Извините, — сказал он. — Семейные дела.

— А, — ответила Дебора. — Так она ваша родственница?

— Жена моего кузена. Он недавно утонул. Ну, и она… ей нелегко пережить утрату. И тут ещё дети…

— Извините. Так мы?.. — Дебора показала на кафе, к которому они шли, добавив: — Может, нам лучше встретиться в другой раз?

— Ох, нет, — покачал головой Николас. — Я всё равно хочу поговорить с вами. Насчёт Бэрроу. По правде говоря, есть ещё причина для нашей встречи.

Поскольку Дебора прекрасно понимала, что Николас не имеет в виду желание побыть с ней ради её чар, она мысленно приготовилась к тому, что должно было последовать за его словами. Когда Николас ей позвонил и попросил встретиться с ним, Дебора сначала предположила, что Алатея не рассказала ему всего об их разговоре. Но теперь она сомневалась в этом.

— Да, конечно, — кивнула Дебора и вошла вместе с ним в кафе. Она заказала кофе и сухое печенье и постаралась выглядеть совершенно непринуждённо.

Николас молчал, пока им не принесли заказ. А потом заговорил:

— Я, честно говоря, не знаю, как лучше всё это выразить… в общем, лучше напрямую. Вы должны держаться подальше от моей жены, если этот ваш документальный проект будет запущен. И создатели фильма тоже должны об этом знать.

Дебора изо всех сил постаралась изобразить изумление: ни в чём не повинная женщина, совершенно неготовая к такому повороту событий. И переспросила:

— Ваша жена? — И тут же, сделав вид, что начинает понимать и сожалеть: — О… я вчера её расстроила, и она вам об этом рассказала, да? Но я надеялась, что её это не огорчит… Мне ужасно, ужасно жаль, мистер Файрклог. Это случилось ненамеренно. Просто эмоциональная неловкость, если честно. Дело ведь в том журнале, правда?

К удивлению Деборы, Николас резко спросил:

— Какой ещё журнал?

«Странная реакция», — подумала Дебора.

— Журнал «Зачатие», — пояснила она.

Ей хотелось добавить: «А что, там был ещё какой-то журнал, в который мне следовало заглянуть?» — но, конечно, она промолчала. Зато принялась лихорадочно вспоминать всё то, что лежало на столике вместе с «Зачатием». Но вспомнить не смогла, потому что всё её внимание в тот момент было cocредоточено на одном-единственном издании.

— Ах, это… — сказал Николас. — «Зачатие»… Нет-нет. Это не… Не берите в голову.

Вот как раз этого Дебора сделать не могла. Решив предпринять лобовую атаку, она спросила:

— Мистер Файрклог, что-то не в порядке? Вы что-то хотите мне сказать? О чём-то спросить? Могу ли я вас заверить, что…

Николас провёл пальцем по ручке кофейной чашки и со вздохом заговорил:

— Просто есть вещи, о которых Алатея не хочет говорить, и одна из таких вещей — её прошлое. Я понимаю, что вы здесь не для того, чтобы в нём копаться, но она очень этого боится: что вы начнёте копать.