Вера и пламя

— Верити, Изабель, останьтесь тут. Кассандра и я пойдем к… устройству… — Мирия проверила аккумулятор своего плазменного пистолета и нахмурилась. Заряд оружия подходил к концу.

— При всем уважении, — возразила Кассандра, — нам нужна любая помощь. — Она обвела жестом разбросанных повсюду мертвецов. — Малым числом мы лишь разделим их участь.

— Верно, — поддержала Изабель. — Я не собираюсь стоять и наблюдать. Госпитальерка позаботится обо мне, если что-то случится.

Мирия глянула на Верити.

— Ты согласна?

Золотоволосая женщина, словно околдованная, глядела на машину.

— Смотрите, — сказала она, указывая рукой. — Диакон…

Старшая сестра услышала эхо голоса Ла-Хайна, и ее лицо побледнело.

— Боже-Император, нет… Только не это… Он уже начал. — Она побелела. — Мы опоздали!

— Выпусти меня! — прокричал псайкер, чувствуя, как каждая клетка тела наполняется энергией, вливающейся в него из самого варпа. — Сила…

— Сила? — передразнил Ла-Хайн, подтягивая себя к вершине пульта управления. — Но не этого ли ты желал, Торрис? Сила, лежащая за гранью алчности; могущество, что позволит насиловать, убивать и грабить по всей Галактике? Вот и ощути ее в полной мере!

Ваун закричал в агонии, продолжая биться под цельным металлическим колпаком, что удерживал его во вращающихся кольцах.

— Поделись со мной своими ощущениями, человечек, — произнес диакон, вглядываясь в полное боли лицо своего бывшего ученика. — Каково это, служить сосудом, слишком малым для того, чтобы вместить в себя невероятную мощь эмпирей? — Он рассмеялся. — Мучения, должно быть, неописуемы.

Он сместил рычаги и лимбы, бездействующие уже десять тысяч лет, передвигая громадный механизм. В свою очередь, приток пульсирующей энергии, прибывающей из озера бушующей магмы внизу, увеличился, подпитывая древний механизм.

— Какой же ты глупец, Торрис, — сказал лорд-пастырь. — Я почти разочарован, что мне удалось вернуть тебя подобным способом. Знаешь, а ведь в глубине души я надеялся, что ты окажешься лучше меня. Наверное, такие надежды испытывает любой учитель — что одаренный ученик в один день превзойдет его.

— Ненавижу! — выкрикнул Ваун. — Бездушная тварь… — Он попытался сконцентрировать огонь в своем разуме, но каждая капля еще не сотворенного пламени, что он смог собрать, тотчас поглощалась яростными белыми разрядами, окружающими его.

— Ох, ты меня ранил, — ответил Ла-Хайн, держась за вполне реальную рану в животе. — Но больше это не повторится. Ты как блудный сын, растративший впустую свою никчемную жизнь и вернувшийся к отцу. Ослепленный жадностью и глупой жаждой анархии. Ты ни разу не задумался о том, что всего этого хотел я! — выкрикнул он. — Ты здесь, потому что я позволил тебе прийти, мальчишка. Я придержал руку Сороритас на Грумбридже, я позволил тебе добраться сюда и завести свои глупые игры с Шеррингом!

Ваун тряхнул головой.

— Лжец, — его кулаки сжались в бессильном гневе.

— Трудно принять это, не так ли? — Ла-Хайн кашлянул и смахнул кровь со своих губ. — Но как бы то ни было — это правда. Я знал, что преследованиями или силой тебя не вернуть. Поэтому заставил тебя думать, что все было твоей идеей! — Он встал на край управляющего пульта, пошатываясь. — Кто, по-твоему, обеспечил Шерринга информацией о местоположении цитадели? Почему ему удалось незаметно «подпортить» команду «Меркуцио» и тайком подготовить к войне силы Метиса? Наивный, это все я! Ты сам развязал мне руки, дав уничтожить моего самого докучливого соперника. — Жрец улыбнулся, обнажив окровавленные зубы. — Я хочу, чтобы до тебя дошло, мой мальчик. Каждый миг свободы, которым ты наслаждался, всякие вольности и свобода выбора, которыми ты обладал, — все было с моей подачи. С того самого дня твоей жалкой жизни, когда ты принял мою руку помощи возле сожженной церкви, ты уходил от меня не дальше, чем позволял мой поводок… — Слова Ла-Хайна превратились в сухой болезненный кашель. А когда он снова поднял глаза, в них вспыхнула жестокая ненависть. — Ты был моим самым большим триумфом, Торрис. Самым сильным и лучшим пси-убийцей, которого я взрастил, но ты ничто по сравнению с тем, кем стану я. Ты уже не нужен, пришло время инструменту выполнить последнюю работу. — Он развел руки в стороны. — Механизм готов, спустя сто тысяч сроков жизни, — и ты есть искра, что зажжет его.

— Никогда! — прокричал Ваун, чувствуя, что до последней йоты переполняется разрушительной энергией. — Никогда! Никогда! НИКОГДА!

Машина взвыла от процесса обратной связи, и, к удивлению диакона, кольца выпустили огромные потоки жаркого пси-огня ко всем четырем углам каменной залы.