Вера и террор. Подлинная история черных драконов.

- Как же ты, детка, ввязалась в эту войну? – продолжал расспрашивать

Кэно.

- Мой отец был оружейным бароном. Он участвовал в восстании исламских

радикалов 1975 года, но оно было подавлено правительством. Мне с

братьями приходилось тогда прятаться под массивным железным столом. Мы в

шутку называли его «противобомбежным». В 1979 началась гражданская

война. На этой войне погибли мои родители, мои братья. Отец общался с

американцами довольно часто, так что я смогла овладеть английским и

продолжить его дело в 1984 году, представившись именем своего покойного

брата – Рашида Тараки. На тот момент ему было бы восемнадцать...

- Но тебе тогда ведь было всего пятнадцать лет? – Джарек, кажется,

был шокирован.

- Здесь даже в десятилетнем возрасте дети умеют стрелять. Мне

пришлось продавать оружие, чтобы сводить концы с концами.

- А деньги твоего отца? – спросил Кэно.

- От его состояния почти ничего не осталось. Я отдала деньги тем, кто

здесь действительно в них нуждался. Все помогают повстанцам. Ведь это

священная война. Я рада, что могу хоть чем-то помочь своим в этой войне...

Кэно молчал. Его поразили эти решительные слова. Таких мужественных и

гордых, преданных своим убеждениям людей днем с огнем не сыщешь. Может,

он встретил Киру не просто так...

- Так почему ты так испугалась нас, детка? – решил сменить тему анархист.

- А вы сами подумайте. Схватили меня, и вообще...

- Да я хотел поговорить с тобой, но ведь иначе ты не выдала бы нам

свою сущность.

- А зачем поспорил с другом, что поцелуешь меня?

Кэно грустно улыбнулся.

- Просто захотел поцеловать тебя, детка. А что, понравилось?

Кира опустила глаза и прошептала:

- Да ничего... Просто это мой первый поцелуй... Я представляла себе

его немного иначе...

- Первый?! В 19 лет?! Детка, я тебе не верю!

- А как еще могло быть? Ведь я уже четыре года не Кира, а Рашид...

- Но целуешься ты страстно.

Кира смутилась и отвернулась. Она пыталась вглядываться в лучи

заката, но ничего не могла с собой поделать и слушала дыхание сидящего

рядом террориста. Все молчали. Джарек клацнул зажигалкой и распалил

костер. Он хотел закурить и достал, было, сигарету, но Кэно покачал

головой, показывая, что не советует курить при девушке.

- Так кто же вы? Расскажите о себе, - вдруг тихо попросила Кира,

взглянув на озаренное закатом лицо Кэно.

- Анархисты, детка. Наш клан называется «Черный дракон». Свобода или

смерть! - Кэно подкинул в костер несколько сухих веток. Пламя,

потрескивая, взвилось ввысь. Искры обожгли его шершавые ладони.

- Так ведь анархия – это безвластие, а тебя, гляжу, лидером называют...

- Меня называют Кэно... А власти у нас нет. У нас свобода и

авторитет. Но главное – это жить на свободе, прожигать эту жизнь, а не

ограниченно существовать. Вот знаешь, детка: вороны живут по триста лет,

а жрут при этом падаль, а орел живет всего тридцать лет, но питается

свежей кровью. Мы – орлы.

Кира покачала головой:

- Ты тоже за словом в карман не лезешь. Но... Орлы рождаются только в

горах.

- Ишь ты, какая гордая, черт возьми! – Кэно ухмыльнулся. – Не уж то

всерьез веришь в это, детка?

Кира понуро опустила глаза в землю:

- Мой отец так говорил. А я его уважаю.

Кэно положил руку ей на плечо:

- Да брось, детка, не обижайся. Я знаю, что значит мнение наставника.

Он достал из кармана жилета крест на черном шнурке.

- Память о человеке, который научил меня всему, что я должен был

знать. Мне подарил – будто чувствовал, что завтра его убьют. С тех пор

стараюсь все время носить.

- И веришь?

- Я не признаю религию о всепрощении. Всю жизнь я был последним

безбожником, а этот крест был лишь напоминанием...

- И все же, есть у тебя какая-то вера, или ты атеист?

- Не знаю. Единственный мой идол – свобода, более я ничему не

поклоняюсь. Сама решай, считать это религией или нет...

- Лучше спрячь крест. Увидит кто – убьет.

Кэно тяжело вздохнул и сжал кулак. Скрестив на груди руки, он молча

стал смотреть в одну точку. В его глазах, как и в душе, клубилась

горькая грусть.

- И ночевать вы будете здесь?

- Да. К тебе-то не напросимся - чувствует моя душа.

- Выбор ваш. Надеюсь, вы знаете, чего вам это может стоить.

- Детка, не учи нас жить. Иди домой, а то уж совсем стемнело. Завтра

поговорим.

Кира надела очки, взяла с земли свой рюкзак и автомат. Она уже

собиралась идти, но что-то заставило ее в последний момент развернуться

и провести рукой по плечу Кэно.

- Надеюсь, я найду вас, - с болью и надеждой в голосе прошептала она.

Костер из последних сил сопротивлялся наступающей тьме. Под обрывом,

над которым он полыхал, велись боевые действия. Выстрелы и взрывы уже не

раздражали слух анархистов. Скалы крепостью окружали их пристанище и

небольшое местное поселение, на окраине которого стоял дом Киры. Кэно

достал нож и начал строгать какую-то сухую ветку. Джарек закурил.

- А эта Кира весьма ничего, - проговорил он, выдыхая дым. – Нам бы в

клан ее...

- Тебя послушаешь - так выходит, что каждую молодую хорошенькую девку

надо брать в клан! Невозможно с тобой разговаривать – у тебя же одни

телки на уме!

- Я не о том. Неплохой союзник получился бы…

- Ну, об этом рано судить. Мы ее полчаса всего знаем. А здесь время