Вера и жизнь

Помню поездку с ним в 1989 году в Гольяново, где тогда появилась робкая надежда на открытие храма святых Зосимы и Савватия. Отец Иннокентий был за рулем, ехал он по Москве на «Ниве» со скоростью 150 км/час, не особо разбирая светофоры и знаки. При этом батюшка развернулся ко мне и что-то увлеченно рассказывал. Конечно, остановила милиция. Архимандрит, так и не оторвав от меня взгляда и продолжая рассказ, отдал гаишнику свои права – солдатские, древнего образца, давно просроченные. Милиционер отдал честь и не сказал ни слова. Мы подъехали к храму, внутрь нас не пустили, и отец Иннокентий только сказал:

– Все будет восстановлено. Скоро. Я знаю.

Храм был возвращен Церкви через год, одним из первых, несмотря на то что время было еще совсем не благоприятное. Сейчас там один из самых сильных и многолюдных московских приходов.

Отца Иннокентия митрополит Питирим отправил восстанавливать Иосифо-Волоцкий монастырь. Там, спасаясь от пьяных рабочих с темным прошлым, тот выпрыгнул в окно келии и повредил позвоночник. Митрополит Питирим… сразу его уволил и прекратил общаться, будто и не было многих десятилетий совместного труда. Архимандрит доживал свой век в Новоспасском монастыре, где его пригрел наместник – отец Алексий (Фролов), впоследствии Костромской архиепископ. И в этой обители авторитет отца Иннокентия был совершенно непререкаем. Убежден: Бог прославил его в Своем Царстве.

* * *

Вернемся опять к моей юности. В 1986 году я начал иподиаконствовать у владыки Питирима – помогать ему за богослужением. Команда юных адъютантов митрополита была «звездная» – Георгий Шевкунов, нынешний владыка Тихон, Александр Булеков, сейчас архимандрит Филарет, Сергей Белавенец, сегодня иеромонах Никон, другие молодые люди, сейчас ставшие известными московскими священниками. Обычно мы помогали митрополиту в Брюсовом переулке, где он регулярно служил. Ездили с ним и в Елоховский собор, и в другие московские храмы, а главное – в Волоколамск и окрестности.

Такие поездки могли быть двух-трехдневными, и иподиаконская братия резвилась как могла. Разгоняться водочкой начинали еще в редакции, потом в «рафике» по дороге, уже с пением песен – сначала церковных, потом белогвардейских, затем советских, потом «общечеловеческих» вроде «Степь да степь кругом». Приехав в Волоколамск, начинали веселиться уже по-серьезному. Как-то в окрестностях Иосифо-Волоцкого монастыря закончили застолье часов в шесть утра, но уже в девять – к моменту начала литургии – встречали митрополита с неизменно серьезным видом, отутюженные и жизнерадостные.

Иподиаконские байки – особая часть церковного фольклора, немного похожая на байки армейские. Связаны они обычно с различными богослужебными ошибками, гневом архиерея, бравыми гулянками. Самая яркая история из моей иподиаконской жизни была такая. Однажды митрополит Питирим служил на Пасху утром в Елоховском соборе – ночью служил Патриарх Пимен, а поздняя литургия досталась нашему владыке. Утреню же он совершил в полночь, после чего иподиаконская братия немедленно начала разговляться по разным местам Москвы. Я поехал как раз к Елоховскому собору – в двух шагах от него действовал легендарный «салон Ольги Эйнаровой», первый этаж старого дома на Разгуляе, оставшийся хозяйке еще от дореволюционных предков. Там собирались художники, музыканты и вообще всяческая богема. В редких для советской жизни старых залах были и бильярд, и рыцарские доспехи – так что место привлекало многих, в том числе «творческих» прихожан собора, а таких было немало. Разговлялись часов до шести как минимум – дальше не помню, потому что уснул в кресле. В девять меня будит Юра Агещев:

– Спишь? Говорил, тебе на службу к девяти.

– Уже девять? – отвечаю словно бы во сне. – Не пойду. Сплю и спать буду.

Просыпаюсь. Справа иконостас, слева народ. Стою в стихаре с архиерейским жезлом на службе. Вроде все как обычно, только мысленно спрашиваю себя: «Как я сюда попал?» Через пару часов звоню Александру Кырлежеву – сотруднику Издательского отдела, которого краем глаза заметил в соборе.

– Александр Иваныч, я что, более-менее правильно все делал? Я, собственно, спал, насколько понимаю.

– Ты же знаешь: иподиакон – это механизм, – ответил старший коллега. – Ты был только… хм… слишком сосредоточен.

* * *

Редакционная жизнь от иподиаконской сильно отличалась. Митрополит Питирим воспитывал сотрудников, особенно молодых, весьма и весьма жестко. Нам решительно подсказывали, с какой громкостью говорить в коридоре, какой походкой ходить, за сколько метров от входа в здание снимать шапку, не говоря уже об общих требованиях этикета и протокола. Школа на самом деле была прекрасная. Настоящая беда современной деловой культуры в том, что такой школы сегодня нет почти нигде, кроме МИДа и некоторых крупных компаний.