Вера, Надежда, Виктория

Ефим даже попросил дружественную автофирму предоставить им «Фольксваген мультивен» – микроавтобус на семь мест, с полным приводом и увеличенным на пять сантиметров клиренсом. Обещал этакий расширенный тест-драйв по российским зимним дорогам. Туда-сюда – больше тысячи километров. По возвращении – полновесный фоторепортаж.

А иначе никак не усаживались, либо на двух машинах ехать, что неудобно.

И никого не высадишь.

Вичка привела Игумнова – ведь именно он должен был снимать фильм об ужасных коррупционерах, – следовательно, сама твердо рассчитывала на место.

Ефим попытался было усомниться в ее правах: главное-то – не снять, а показать по центральному каналу, и Игорь Игумнов, как выяснилось, был еще не в той весовой категории, чтобы это пробить.

Пробил будущий показ – по крайней мере, обещал поспособствовать – совсем другой человек, высокопоставленный милицейский друг Ефима Береславского. В отличие от прежних времен, милиционерам тоже пришлось учиться сложной и многомерной науке «паблик рилейшнз». Самые талантливые, похоже, освоили: иначе некоторые грабительские схемы выглядели бы вообще неприступными.

Короче, Вичкин вклад стал менее значительным, чем ожидалось поначалу. Но тем не менее высадить Вичку не удалось: она оказалась не менее упертым персонажем, чем ее мама.

Следующие два места занимали Надежда Владимировна и ее новый старый друг, вечно улыбающийся Иван Петрович Борщев. Сначала он своей постоянной улыбкой здорово раздражал Береславского. А может, и не улыбкой, а тем, что как-то уж слишком молниеносно занял место рядом с Семеновой, на которую у беспринципного профессора имелись в поездке свои планы.

Впрочем, позже Ефим вынужден был признать, что Ванечка – его так звали все, даже Вичка – действительно хороший мужик, компанию никак не отягощавший.

Еще должна была ехать Вера Ивановна, однако, слегка простыв, Бабуля сама отказалась от этой идеи, чтобы не создавать сложности окружающим.

Незадолго до отъезда к путешественникам присоединился еще один пассажир.

Он сразу вызвал у предводителя только положительные эмоции: добрый, умный, рукастый – что еще требуется от человека в походе? Вичка, похоже, не была в восторге от этой новости, но Бориска, имевший особые заслуги перед семьей, проявил настойчивость и сейчас занимал не самое удобное, зато честно заработанное место на третьем ряду сидений.

Последний член экипажа появился, как ему и положено, в последний момент. Можно сказать, вскочил в отъезжавший вагон.

Это произошло следующим образом.

Ефим завтракал, Наталья, жена, хлопотала рядом. Она всегда нервничала, когда супруг собирался в очередную поездку. А развитая за годы совместной жизни интуиция подсказывала ей, что Ефим опять вляпался в какую-то небезопасную историю.

Наталья еще помнила нервное времечко, когда пули влетали через окно прямо в их спальню[2].

Пожарив неугомонному любимому яичницу, сделав тосты со сливочным маслом и налив большую, специально купленную кружку горячего какао, жена уселась напротив, подперев подбородок рукой.

Ефим Аркадьевич, не забывая жевать, внимательно посмотрел на супругу. Не как каждый день, мельком, а внимательно.

Да, Наташка старела. Морщинки вокруг глаз и губ стали заметны. И давно не ходила в парикмахерскую – седые пряди нахально выбивались из прически.

Сердце Ефима дрогнуло от сочувствия к верной подруге: для мужчин этот процесс тоже безрадостен, но обычно гораздо менее трагичен.

– А ты чего к косметологу не сходишь? – спросил он. – Раньше ж регулярно моталась на свою, – он запнулся, вспоминая мудреное слово, – мезотерапию.

– Так денег не стало, – развела руками Наташка. – А что, я теперь очень старая, да? Заметно сильно?

– Да брось ты, Наталья. Мне вообще не заметно.

Здесь он был почти честен: Ефим Аркадьевич не то что новую морщинку слабо замечал, он даже когда Наташка подстриглась, устав от длинных волос, умудрился и этого не заметить.

Но Наталья расстроилась всерьез. Ничего не сказала, повернулась и тихо вышла в другую комнату.

Ефим, засопев, стал раздумывать над ситуацией.

Для Наташки он сделал бы все. Когда у нее в правой груди обнаружилась опухоль, Наталью лечили лучшие доктора, и пока не выяснилось, что новообразование безопасно, – Береславский даже свой знаменитый аппетит потерял.

Но там он хоть чем-то мог помочь: связями, друзьями, деньгами – на ее лечение деньги бы точно нашлись, даже если б ему пришлось остаться без любимого, хоть и поношенного, «Ягуара».

А здесь он чем поможет? Остановит ход времени? Найдет где-нибудь в Гималаях – а что, для бешеной собаки семь верст, даже в гору, не крюк – эликсир вечной молодости?

Если б и мог, этого бы не сделал. Ни для себя, ни для Наташки.

Потому что остановить ход времени, пусть и самым волшебным эликсиром, это значит отнять будущее у собственных детей.

Нет уж, Ефим, если доживет, предпочтет старость и естественный уход обкрадыванию рожденных им же потомков.

Наташка сейчас сидит в спальне и тихо плачет: за тридцать с лишним лет знакомства они угадывали друг друга, как фокусники. А действенного рецепта, как ее развеселить, все не находилось.