Вера в слово (Выступления и письма 1962-1976 годов)

5. В свете конкретных задач и нелегких проблем сегодняшней идеологической борьбы представляется необходимым возможно скорее освободать Синявского, а материалы этого дела передать в Институт Мировой Литературы, где он работает, и в Союз Писателей, членом которого он состоит.

27 ноября 1965 года.

Г. Куницын - профессор эстетики, в то время был зав. отделом ЦК КПСС.

К СУДУ НАД ЛИТЕРАТОРАМИ

Письмо в юридическую консультацию № 1 Первомайского района г. Москвы

От Л. 3. Копелева,

члена Союза писателей,

кандидата филологических наук,

Москва, ул Горького, 6, кв 201

В ответ на Ваш запрос от 1-го февраля 1966 года (№1-25) об отзыве на произведения Ю. Даниэля, который, как Вы указываете, нужен "в связи с рассмотрением уголовного дела", считаю необходимым сообщить нижеследующее:

1. Я прочел повесть "Говорит Москва" и рассказы "Руки" и "Человек из Минапа" Н. Аржака. В статье Д. Еремина, опубликованной в "Известиях", и статье З. Кедриной, опубликованной в "Литературной газете", говорится, что Н. Аржак - псевдоним Ю.Даниэля.

Подробный разбор этих произведений вызвал бы разные толкования и оценки, вызвал бы также и резкую критику идейно-художественных недостатков. Такой разбор может быть только профессиональным литературно-художественным исследованием, которое необходимо предполагает спор, сопоставление разных точек зрения, исключает любые безапелляционные вердикты.

Но в Вашем запросе речь идет об "уголовном деле". Судя по упомянутым выше статьям, это дело о государственном преступлении. Поэтому целесообразно прежде всего ответить на вопрос, дают ли прочтенные мною повесть и рассказы материал для такого обвинения. На этот вопрос я могу ответить только отрицательно.

Естественно, возникает другой вопрос: что же могло дать повод для возникновения уголовного дела и для тех резких политических обвинений, которые еще до суда прозвучали со страниц газет.

2. Мне представляется, что это объяснимо прежде всего самой природой того литературного жанра, в котором написаны повесть и второй рассказ. Это жанр фантастического гротеска, сравнительно редкий и непривычный в нашей литературе последних десятилетий и потому вызывающий подчас резко отрицательное отношение читателей, воспитанных в традициях реалистического повествования, основанного на достоверном изображении жизни.

Н. Аржак, по моему мнению, - тем более объективному, что мне лично не нравятся некоторые существенные особенности его произведений, - одаренный и квалифицированный беллетрист. Повесть "Говорит Москва" - это гротескно-фантастическая притча. Ее фабула откровенно условна, нарочито фантастически абсурдна. Время действия отнесено к 1960 году, что уже само по себе исключает претензию на достоверность. Внешние черты нашего быта пародийно смещены. Но общий вывод, так сказать, основной пафос повести отнюдь не антигосударственный, да и вообще не политический.а моралистический. Смысл его, по-моему, таков: каждый человек ответственен, даже виновен, если рядом с ним покушаются на жизнь другого человека. Можно спорить с абстрактно-метафизическими, и пацифистскими нравственными принципами, воплощенными в этой повести, можно спорить с иными сомнительными в идейно-художественном отношении особенностями его сатирического гротеска. Однако я убежден, что нельзя предъявлять автору политические обвинения, ссылаясь на этот нарочито-гротескный, абсурдный сюжет. И тем более нельзя возлагать на автора ответственность за мысли и речи его персонажей, как это делают авторы статей в "Известиях" и в ,,Литературной газете". Это недопустимо при анализе любого литературного произведения и особенно - гротескного. Между тем, Д.Еремин квалифицирует даже как "провокационный призыв к террору" то место, которое в действительности имеет прямо противоположный смысл. Военные воспоминания героя, возникающие почти как бред, вызывают у него ужас и отвращение ко всякому убийству: "Я больше не хочу никого убивать. Не хо-чу!"

Общее мировосприятие лирического героя достаточно внятно выражено в ряде мест - в его воспоминаниях об отце - комиссаре Гражданской войны, и особенно в заключительных абзацах. Моралистическое обобщение: "Ты должен сам за себя отвечать, и этим - ты в ответе за других" - явственно сочетается с утверждением любви к родной стране.

Рассказ "Человек из Минапа" тоже написан в манере фантастического гротеска. Литературно он более слаб, несколько пошловат, но никак не может быть поводом для политических и уголовных обвинений.