Вербное воскресенье

«К сожалению, крайне мало известно о двух бабках и четырех прабабках К., — пишет дядя Джон. — Практически все, кто близко знал их, уже умерли. Они жили в Викторианскую эпоху, когда мир принадлежал мужчинам. Женщинам полагалось сидеть дома, их мало кто замечал. Они не писали мемуаров, им полагалось довольствоваться отраженной славой мужеских доблестей — самой почетной из которых считалось накопление денег.

Однако они рожали детей — дар, недоступный мужчинам. Они безупречно вели хозяйство, прививали своим чадам достойные манеры и нравственность.

Мужчины были так сильно заняты борьбой за материальное благосостояние, что на семьи у них почти не оставалось времени. Когда они успевали зачать детей, вопрос отдельный. Правда, стоит заметить, что мужчины были эмоционально и психологически настроены утвердить свое положение в новом окружении: добиться успеха, проявить себя как личность. А успех выражался в наличии денег. Богатство означало уважение.

В XIX веке мигранты из Западной Европы бежали от голода — физического и социального. Приехав в Америку, они нашли тут скатерть-самобранку Среднего Запада и принялись отъедаться. Кто кинет в них камень? Их способности, умения, их тяжкий труд позволили создать Империю. Вся слава досталась мужчинам, но их женщины, тихие, незаметные, помогли заложить ее фундамент».

Я больше не буду прерывать повествование дяди Джона, осталось описать лишь моих отца и мать.

Отец К. — Курт, старший сын Бернарда и Нанни, — очень походил на отца характером и манерами, но разительно отличался внешне. Бернард был темноволосым с залысинами бородачом, Курт же — изящным голубоглазым блондином. Длинные тонкие пальцы, золотые локоны, очень красивое лицо — впрочем, без тени женственности. Подобно отцу, Курт был художником, рисовал, писал маслом, работал с глиной. И конечно, он был зрелым, талантливым архитектором.

С 1890-го по 1898-й Курт Воннегут учился в начальной школе № 10, затем он около года посещал Шортриджскую среднюю школу, после чего его на три года отправили в Американский колледж в германский Страсбург. Это была маленькая частная школа, которую профессор Госс организовал специально для мальчиков из Америки. Хорошая школа, по образцу немецкой гимназии, со строгой дисциплиной и высокими стандартами образования. В ней Курт изучил немецкий язык и немецкие обычаи. В Страсбурге была опера и симфонический оркестр. Всю свою жизнь Курт был большим поклонником музыки, за годы учебы он хорошо освоил весь классический репертуар.

В девятнадцать лет Курт был готов к высшему образованию и поступил в Массачусетский технологический институт, где изучал архитектуру и в 1908 году получил степень бакалавра. В тот год скончался его отец. Вместе с овдовевшей матерью и сестрой Ирмой Курт уехал в Берлин, где продолжил обучение у лучших мастеров. В 1910 году он вернулся в Индианаполис и присоединился к бывшему партнеру отца, Артуру Бону, заняв должность в респектабельной фирме «Воннегут и Бон». Его карьера обещала быть успешной и безоблачной. Воннегуты были одним из самых уважаемых семейств города. И весьма богатым.

Благодаря своей красоте и безупречному поведению Курт, несколько отрешенный и разборчивый, вскоре приобрел множество друзей. Он вступил в Университетский клуб, самый элитарный мужской клуб города, который располагался тогда на углу улиц Меридиан и Мичиган. В лучших домах города Курт был желанным гостем: заботливые мамаши считали его отличной партией для своих дочерей, поэтому выбор у него был богатый. После пары лет счастливой и беззаботной жизни Курт начал ухаживать за Эдит Либер, которая была на четыре года младше его, окончила школу мисс Шипли в Брин-Мар и недавно вернулась из-за границы. На тот момент ее отец, Альберт Либер, находился на пике успеха и был одним из богатейших людей города. Он жил в прекрасной усадьбе, которая раскинулась на нескольких сотнях акров на северо-западе города, в огромном новом доме.

Эдит была писаной красавицей, высокой и изящной. Курт всегда восхищался и гордился ее красотой. Они полюбили друг друга, обручились и поженились 22 ноября 1913 года. До самой смерти Эдит через тридцать один год они сохраняли пылкое чувство. Их брак одобрили обе семьи; при этом клан Шнулль-Воннегут проявил определенную снисходительность. В неписаной табели о рангах индианаполисского общества, особенно в немецкой среде, семейство Шнулль-Воннегут стояло чуть выше семейства Либер-Барус.

Эдит была высокой женщиной, с тонкой точеной фигурой. Волосы у нее были скорее каштановыми, чем рыжими, кожа очень светлая, черты лица правильные, глаза сине-зеленые. Движения ее были полны достоинства и благородства. Она любила веселье и охотно смеялась. Ее отрочество было отравлено появлением злобной мачехи, но Эдит хватило духу и мужества выдержать это испытание, хотя оно и оставило шрамы на ее сердце.