Вербное воскресенье

И вот Дампфвальце готов вернуться в строй. Его глаза снова горят. У него отличный аппетит. Каждую ночь он спит, как младенец. Лейтенант спрашивает доктора Воннегута, насколько серьезной была его болезнь.

Доктор Воннегут отвечает: если бы Дампфвальце не почувствовал ранние признаки болезни и вовремя не обратился к современной медицине, он, вероятно, рано или поздно попытался бы застрелить Адольфа Гитлера. Вот какой серьезной была его болезнь.

Мораль сей истории такова: мне кажется, что общество порой является наихудшим выразителем психического здоровья.

Спасибо за внимание.

Трое из моих шестерых детей являются моими усыновленными племянниками. Они сохранили весьма оригинальную фамилию Адамс. Мы с первой женой усыновили их в течение двадцати четырех часов после того, как погиб их отец: поезд, в котором он ехал, слетел с моста в реку. Их мать умерла от рака в больнице. Она была моей единственной сестрой, и ее смерть не была внезапной.

В семье Адамс был четвертый ребенок, совсем младенец, его усыновил двоюродный брат отца, из города Бирмингем, штат Алабама.

Дети осиротели в сентябре 1958 года, почти двадцать два года назад. Едва узнав о случившемся, я сразу приехал к ним домой в Рамсон, штат Нью-Джерси. Они устроили совещание, одни, без меня. Вниз дети спустились с одним-единственным требованием: чтобы их не разлучали с собаками. Одна из их собак, овчарка по кличке Сэнди, стала моим лучшим другом.

Джеймсу Адамсу, старшему из сирот, как мы их до сих пор зовем, было тогда четырнадцать. Сейчас ему тридцать шесть, столько было мне, когда мы с Джейн усыновили детей. Он недолго посещал колледж, потом отправился в Перу добровольцем от Корпуса мира, затем стал козопасом на Ямайке, а теперь делает мебель в Леверетте, штат Массачусетс. Он женат на Барбаре д’Артене, бывшей учительнице из Новой Англии, которая несколько лет жила и работала вместе с ним на козьей ферме в горах Ямайки. Богатство и положение в обществе их интересуют так же мало, как и Генри Дэвида Торо.

Они подарили мне внучку. Местность, где она растет, представляет собой в основном постепенно зарастающие лесом поля. Имя ребенка перекликается с невинным империализмом ранних белых колонизаторов. Зовут ее Индия Адамс.

Пускай Господь бережет Индию Адамс на просторах дикой Америки.

История из холостяцких деньков Джеймса Адамса:

Покинув Корпус мира, Джим с двумя друзьями решили устроить сплав по Амазонке. Однажды ночью, когда плот стоял на приколе недалеко от Манауса, города, порожденного бразильской каучуковой лихорадкой, мимо прошел катер. За рулем катера был Евгений Евтушенко, советский поэт. С ним были его бразильские друзья. Евтушенко спросил по-английски, можно ли ему и его компании взойти на плот, чтобы пропустить по стаканчику. В обмен он пообещал придумать идеальное название для плота.

Они выпили, потом выпили еще, и неизвестно почему Евтушенко и Джим подрались.

Вечеринка, разумеется, прекратилась, гости перебрались обратно на катер. Перед тем как отправиться, Евтушенко сказал:

— Я не забыл своего обещания. Этот плот надо назвать «Гекльберри Финн».

Много лет спустя я сам познакомился с Евтушенко и спросил его, было ли такое на самом деле.

— А! — ответил он. — А! Так это был ваш сын? Вот негодяй!

Мир тесен.

Стивену Адамсу было одиннадцать, когда мы его усыновили. Он был ровесником моего родного сына Марка. Из всех троих он был самым независимым — отличный спортсмен, он задолго до смерти родителей присоединился к другой семье, всемирной семье тренеров, товарищей по команде и соперников. Тренеры на Кейп-Код, как и тренеры в Нью-Джерси до того, встречали его, как вернувшегося из поездки сына.

Стив приехал на Кейп-Код в куртке с надписью на спине: «Детская сборная Нью-Джерси». Других рекомендаций ему не понадобилось.

Он окончил Дартмутский колледж, где изучал литературу и играл в американский футбол. Сейчас он живет в Лос-Анджелесе, пишет комедийные сценарии для телевидения. Ему тридцать три, он не женат и занимается бегом.

Стива я знаю хуже всех из моих детей, поскольку он меньше других нуждался во мне. В то же время он единственный, кто решил, подобно мне, стать профессиональным писателем. Он пишет исключительно комедии. Насколько я знаю, он не возьмется за сюжет, если не почувствует, что тот рано или поздно выведет его на шутку или смешной момент. Ему хорошо платят за отсутствие серьезности. Если он вдруг решит стать серьезным, то потеряет работу.