Вердикт

— О, это правда, мистер Кейбл. За день до ее кончины я пообещал ей бросить курить. И бросил, хотя на это мне понадобилось три долгих года. Видите ли, у меня выработалась привычка, мистер Кейбл, как и у моей сестры, потому что компания, производящая сигареты, компания, которая убила ее и могла бы убить меня, намеренно поддерживала высокий уровень никотина в сигаретах.

— Итак…

— Не перебивайте меня, мистер Кейбл. Никотин сам по себе не канцерогенен, вы это знаете, просто это яд, яд, к которому вы привыкаете, и поэтому наступает день, когда канцерогены одолевают вас. Вот почему сигареты в сущности опасны.

Кейбл наблюдал за ним с полным спокойствием.

— Вы закончили?

— Я готов выслушать следующий вопрос. Но не перебивайте меня снова.

— Разумеется, примите мои извинения. Итак, когда вы впервые пришли к заключению, что сигареты по сути своей опасны?

— Точно сказать не могу. Да ведь это, знаете ли, дело известное. Ни тогда, ни сейчас не нужно было быть гением, чтобы это понять. Но окончательно я прозрел, вероятно, в начале семидесятых, после того как закончил свое исследование, после того как умерла моя сестра и незадолго до того, как я увидел позорную докладную.

— В 1973-м?

— Что-то около того.

— Когда вы оставили службу в «Пинексе»?

— В 1982-м.

— Значит, вы продолжали работать на компанию, которая производила продукт, который вы считали опасным для здоровья?

— Да.

— Какое жалованье вы получали в 1982 году?

— Девяносто тысяч долларов в год.

Кейбл сделал паузу, прошел к своему столу, где ему вручили еще одну стопку юридических документов, которые он принялся читать, покусывая дужку очков, затем повернулся к свидетельской стойке и спросил Криглера, почему он возбудил дело против компании в 1982 году. Криглер забеспокоился и вопросительно посмотрел на Рора и Милтона. Кейбл подробнейшим образом разбирался в деталях событий, приведших к той тяжбе, безнадежно усложненной, основанной на личных причинах, допрос свидетеля стал буксовать и едва ли не остановился вовсе. Рор протестовал, Милтон протестовал, а Кейбл делал вид, что никак не может понять, почему, собственно, они так протестуют. Адвокаты собирались перед судейским столом, спорили, апеллируя к судье Харкину, а Криглер за свидетельской стойкой выглядел все более усталым и измотанным.

Кейбл упорно настаивал на вопросах, касающихся службы Криглера в «Пинексе» в течение последних десяти лет, и недвусмысленно намекнул, что есть свидетели, которые могут опровергнуть его показания.

Хитрость почти удалась. Не в состоянии поколебать разрушительное впечатление от показаний Криглера, защита решила напустить тумана на жюри. Если свидетель непоколебим, следует сразить его малозначительными подробностями.

Однако Николас объяснил присяжным смысл этой уловки, напомнив коллегам во время полдника о том, что он окончил два курса юридического колледжа и кое-что в этом смыслит. Невзирая на возражения Хермана, он ясно выразил свое возмущение тем, что Кейбл поливает грязью свидетеля и смущает присяжных.

— Он считает нас дураками, — горько заметил Николас.

Глава 17

Панические телефонные сообщения из Билокси спровоцировали падение акций «Пинекса» до семидесяти пяти с половиной пунктов к моменту закрытия биржи в четверг, падение стоимости крупных пакетов на четыре пункта тоже объяснялось драматическими событиями, происходившими в суде Билокси. Во время прежних процессов выступавшие в качестве свидетелей бывшие служащие табачных компаний говорили о пестицидах и инсектицидах, которыми обрабатываются поля, а эксперты связывали действие этих химикатов с раковыми заболеваниями. Это не производило особого впечатления на присяжных. На одном из процессов бывший служащий обвинил своего прежнего нанимателя в том, что тот обрабатывал младших подростков с помощью рекламы, изображавшей тощих, обаятельных идиотов с прекрасными зубами, наслаждавшихся всеми видами курения. Тот же наниматель соблазнял старших подростков-мальчишек, распространяя рекламу, на которой ковбои и владельцы шикарных автомобилей олицетворяли собой жизненный успех с неизменной сигаретой в зубах.

Но тогда присяжные не признали справедливости обвинения. Однако ни один из прежних служащих никогда еще не наносил такого сокрушительного удара, как Лоренс Криглер. Постыдную докладную от 1930 года видело множество людей, но суду она никогда предъявлена не была. Версия Криглера была настолько достоверна для присяжных, насколько мог мечтать любой адвокат обвинения. Тот факт, что судья Харкин позволил Криглеру описать докладную присяжным, будет горячо оспариваться, независимо от того, кто выиграет процесс.

Криглера быстренько вывезли из города в сопровождении сотрудников безопасности Рора, и через час после окончания допроса он уже летел в частном самолете обратно во Флориду. Уйдя из «Пинекса», он несколько раз испытывал искушение связаться с адвокатами обвинения, ведущими процессы против табачных компаний, но ни разу не решился.