Вердикт

— Вы все еще не понимаете. Если ответчика признают виновным, пройдут годы, прежде чем истица действительно получит деньги. Послушайте, Деррик, вы все усложняете. Берите деньги, поговорите с Энджел и помогите нам.

— Двадцать пять тысяч.

Новая глубокая затяжка, окурок летит на асфальт, Клив раздавливает его ногой.

— Я должен поговорить с боссом.

— Двадцать пять тысяч за каждый голос.

— За каждый голос?

— Да. Энджел может обеспечить больше чем один.

— Чей же?

— Не могу сказать.

— Мне нужно поговорить с боссом.

* * *

В комнате номер 54 Хенри By читал письма от дочери из Гарварда, его жена Ки изучала новые страховые полисы на их рыболовецкий флот. Поскольку Николас смотрел в зале кино, 48-я пустовала. В 44-й Лонни и его жена возились под простынями впервые за почти целый месяц, но вынуждены были спешить, поскольку сестра жены согласилась посидеть с детьми лишь недолго. В 58-й миссис Граймз смотрела комедийное телешоу, в то время как Херман вводил в свой компьютер стенограмму сегодняшнего судебного заседания. 50-я комната также пустовала: полковник, которого опять никто не навестил, сидел в “бальной зале” — миссис Херрера гостила у кузины в Техасе. А в 52-й никого не было потому, что Джерри пил пиво с полковником и Николасом и выжидал момент, когда можно будет незамеченным проскользнуть в комнату Пуделихи. Шайн Ройс, дублер номер два, в своей 56-й комнате трудился над горой рогаликов с маслом, которые принес из столовой, смотрел телевизор и в который уж раз благодарил Бога за ниспосланную ему удачу. Пятидесятидвухлетний Ройс был безработным, жил в арендованном трейлере с женщиной, которая была моложе его, и шестью детьми. Он годами не зарабатывал пятнадцати долларов в день, чем бы ни занимался. А теперь он ничего не делал, только сидел и слушал судебные заседания, за что округ не только платил ему ежедневно по пятнадцать долларов, но еще и кормил. В 46-й комнате, открыв настежь окна, Филип Сейвелл и его пакистанская подруга пили травяной чай и курили марихуану.

В комнате напротив, 49-й, Сильвия Тейлор-Тейтум разговаривала по телефону с сыном. В 45-й миссис Глэдис Кард, учитывая болезнь предстательной железы мистера Нелсона Карда, играла с ним в кункен. Рикки Коулмен в 51-й ждала Ри, который опаздывал, поскольку няня не позвонила. Лорин Дьюк, сидя на кровати в 53-й комнате, ела булочку с корицей и завистливо прислушивалась к тому, как в соседней, 55-й, Энджел Уиз и ее приятель сотрясали стены.

А в 47-й Хоппи и Милли Дапри упоенно занимались любовью, как не делали этого уже давно. Хоппи прибыл рано с огромной сумкой еды из китайского ресторана и бутылкой дешевого шампанского — Хоппи не пробовал его уже несколько лет. В обычных обстоятельствах Милли стала бы брюзжать по поводу спиртного, но эти дни были далеко не обычными. Она пригубила шампанского из пластикового мотельного стаканчика и съела огромную порцию кисло-сладкой свинины, после чего Хоппи набросился на нее.

Потом они лежали в темноте и тихо говорили о детях, о школе, о доме. Она очень устала от своего гражданского бремени и мечтала вернуться к домашним заботам. Хоппи с тоской говорил о том, как пусто без нее дома: дети не слушаются, дом в запустении... Всем недостает Милли.

Одевшись, Хоппи включил телевизор. Милли накинула банный халат и отхлебнула еще шампанского.

— Ты не поверишь... — сказал Хоппи, порывшись в кармане и извлекая из него сложенный листок бумаги.

— Во что? — спросила Милли, принимая от него листок и разворачивая его. Это была копия фальшивки Фитча, в которой перечислялись многочисленные прегрешения Лиона Робилио. Она медленно прочла ее, потом подозрительно посмотрела на мужа. — Откуда это у тебя?

— Вчера пришло по факсу, — искренне ответил Хоппи. Он долго тренировался произносить эту фразу, потому что ему невыносима была сама мысль о том, что придется солгать Милли. Он чувствовал себя последним негодяем, но призраки Нейпаера и Ничмена маячили перед его мысленным взором.

— Кто это прислал? — строго спросила Милли.

— Не знаю. Похоже, из Вашингтона.

— Почему ты не выбросил?

— Не знаю, я думал...

— Тебе ведь известно, Хоппи, что мне нельзя показывать подобные вещи. — Милли швырнула бумажку на кровать и, упершись руками в бока, подошла к Хоппи поближе. — Чего ты добиваешься?

— Ничего. Это прислали мне в контору, вот и все.

— Какое совпадение! Кто-то в Вашингтоне случайно узнал номер твоего факса, так же случайно проведал, что твоя жена заседает в жюри присяжных и что Лион Робилио выступает там в качестве свидетеля, и уж совсем случайно подумал, что если послать тебе этот факс, ты по глупости принесешь его сюда и попытаешься оказать на меня давление, Я хочу знать, что происходит!

— Ничего, клянусь, — ответил припертый к стене Хоппи.

— Почему тебя так неожиданно заинтересовал этот процесс?

— Просто он интересный.

— Интересным он был уже три недели, но прежде ты о нем даже не вспоминал. Что происходит, Хоппи?

— Ничего, успокойся.

— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не видеть, что тебя что-то гнетет.