Вердикт

– Да, это мы любим. Не было ли в том деле чего-нибудь такого, что могло бы послужить препятствием к вашему участию в этом процессе?

– Вроде бы нет.

– Благодарю вас, миссис Милвуд. – Ее муж когда-то служил бухгалтером в маленькой окружной больнице, которая вынуждена была закрыться после того, как суд признал персонал виновным в преступной небрежности. Поэтому обвинительные приговоры подсознательно вызывали у миссис Милвуд неприятие. Джонатан Котлак, ответственный за окончательный подбор жюри со стороны истицы, давно уже исключил ее имя из списка желательных присяжных.

Однако адвокаты защиты, сидевшие в десяти футах от Котлака, рассматривали ее как весьма подходящего кандидата. Джоуэн Милвуд могла стать для них счастливой находкой.

Рор начал задавать аналогичные вопросы другим ветеранам присяжной службы, и процедура приобрела монотонный характер. Затем он затронул щекотливую тему реформы гражданского законодательства и предложил ряд беспорядочных вопросов о правах жертвы, поверхностных судебных разбирательствах и суммах страхования. Вокруг некоторых из них завязались небольшие дискуссии, но неприятностей удалось избежать. Подходило время обеда, и аудитория на время утратила интерес к происходящему. Судья Харкин объявил часовой перерыв, охранники очистили зал.

Однако адвокаты остались. Глория Лейн со своими помощницами раздала им пакеты с едой – маленькие сандвичи на непропеченном хлебе и красные яблоки. Обед должен был проходить «без отрыва от производства». Двенадцать ответивших на вопросы кандидатов следовало обсудить и принять по ним решения. Его честь был готов выслушать доводы. Всем подали кофе или чай со льдом – по желанию.

* * *

Использование анкет значительно облегчало подбор жюри. Пока Рор задавал вопросы в зале суда, десятки людей в других местах изучали письменные ответы и вычеркивали имена из своих списков. У одного кандидата сестра умерла от рака легких. У семи других были друзья или родственники, страдавшие от серьезных заболеваний, которые эксперты считали вероятным результатом курения. Почти половина ответивших на анкету либо продолжали курить, либо в прошлом были заядлыми курильщиками. Большинство курящих признались, что хотели бы бросить.

Сведения были проанализированы, внесены в компьютеры, и к середине второго дня судебных заседаний все получили распечатки и внесли в них поправки. Объявив в половине пятого об окончании второго дня заседаний, судья Харкин снова приказал очистить зал, и работа над списками продолжилась. Почти три часа юристы изучали и дебатировали письменные ответы кандидатов. К концу дня еще тридцать одно имя было исключено из списков. Глории Лейн надлежало немедленно обзвонить этих новых «отставников» и сообщить им радостную весть.

Харкин был решительно настроен закончить отбор присяжных в среду. Он утвердил в общих чертах расписание выступлений на четверг и даже намекнул на вероятность субботнего заседания.

В восемь часов вечера он выслушал еще одно поспешное и едва ли плодотворное предложение и распустил всех домой. Адвокаты «Пинекса» собрались у Фитча в конторе «Уитни, Кейбл и Уайт», где их ожидали все те же холодные сандвичи и масляные чипсы. Фитч требовал работы, и пока утомленные адвокаты медленно накладывали еду на бумажные тарелочки, два помощника раздавали им копии актов графологической экспертизы. Ешьте побыстрее, командовал Фитч, будто кому-нибудь могло прийти в голову смаковать подобную пищу. Список сократился до 111 человек, и окончательный отбор должен был начаться на следующий день.

Утром солировал Дурвуд Кейбл, или Дурр, как его называли на всем побережье, откуда он за шестьдесят один год своей жизни, в сущности, никуда не уезжал. Как старший партнер компании «Уитни, Кейбл и Уайт», сэр Дурр был по зрелом размышлении выбран Фитчем руководителем бригады юристов, которым предстояло отстаивать интересы «Пинекса» в суде. Адвокат, потом судья и теперь снова адвокат, Дурр за последние тридцать лет жизни в основном занимался изучением присяжных и их опросом. В суде он чувствовал себя как рыба в воде, потому что суд – это подмостки: никаких телефонов, никакого уличного движения, никаких снующих взад-вперед секретарей. У каждого своя роль, все следуют сценарию, и каждый адвокат – звезда. Дурр и двигался, и говорил весьма многозначительно, но при этом ничто не укрывалось от его пытливых серых глаз. Если его противник Уэндел Рор был шумным, общительным и грешил против вкуса, Дурр всегда оставался застегнутым на все пуговицы и церемонным. Неизменный темный костюм, довольно смелый золотистый галстук, классическая белая рубашка, приятно контрастировавшая с его темным, загорелым лицом. Дурр был фанатичным рыболовом и проводил многие часы в открытом море на своей яхте под солнцем. Проплешина у него на макушке стала бронзовой.

Был период, когда в течение шести лет подряд Дурр не проиграл ни одного дела, но потом Рор, его недруг, а временами друг, обставил его на два миллиона в деле трех откатчиков.