Верен до конца

— Ты, может, думаешь, Козлов, что мы тебя с закрытыми глазами из мешка вынимали? Не знали, кого выдвигаем? Прежде чем тебя посылать в Старобинскую МТС, я внимательно ознакомился с твоим личным делом, присматривался к твоей работе в колхозе. Мне ведь известно, что ты железнодорожник, рабочая косточка. Известно, что окончил комвуз… Не инженер ты. Знаем. Да есть такие инженеры, что нам их даром на руководящий пост не надо. Организатор тут нужен, вожак… со здоровым нутром. Между прочим, зря прибедняешься: у тебя есть и механик, и агроном, и бухгалтер… А ты думаешь, Гак с образованием? Меньше твоего. Справился ж в МТС? Справился. И вот теперь руководит зерновым управлением республики. Людей сейчас выдвигают смело…

— Райком посчитал тебя достойным, раз выдвинул, — продолжал Воронченко. — Наверно, сам замечаешь, какая у нас пока еще текучесть кадров. А задумывался ли ты, почему это происходит?

Слушал я внимательно. Первого секретаря у нас уважал весь район, выступления его, указания, советы всегда вызывали общий интерес. Такой обстоятельный разговор был при его занятости редкостью.

— Ты, конечно, знаешь, Василий Иваныч, что партии нужны верные работники, которые будут беззаветно проводить ее политику. Поэтому так охотно выдвигают на руководящие посты вчерашних рабочих и крестьян. Ну, а культура-то у них, сам знаешь какая, наши вузы пока еще мало специалистов наготовили… И вот дадут иному портфель, он и начинает туда-сюда дергать руль, буксует на ровном месте… Приходится его менять. А то, случается, карьерист попадется: поди-ка разгляди его сразу. Он и в грудь себя при случае ударит, и поклянется красному знамени, и речь толкнет поцветастей, а сам только и норовит, чтобы из района прыгнуть в область, оттуда еще повыше — в столицу. Его тоже стараются поймать за шиворот…. — Воронченко положил мне руку на плечо: — Одним словом, на тебя мы надеемся. Вытягивай Старобинскую МТС в передовые. В обиду не дадим. Ну, а если зарвешься, зазнаешься — спуску не жди.

Не ошибся я, идя в райком. Да и могло ли быть иначе? Ведь мы все вместе строили социализм, и партия направляла, корректировала каждый наш шаг.

Зазвонил телефон — большая желтая деревянная коробка с ручкой, висевшая на стене. Воронченко подошел, снял трубку:

— Слушаю. Катя? Иду, иду. Тише… не ругайся. Ну, что же делать, подогреешь и в третий раз. Совсем вот было и пальто надел, кабинет собирался запирать — снова пришлось вернуться. — Воронченко сообщнически мне подмигнул. — Кто задержал? Козлов, новый директор МТС. Вот мы сейчас с ним вместе и придем, познакомишься. По рюмочке-то найдется? Брось, брось. Не заходить же мне в магазин. Скажут, секретарь райкома запьянствовал… Вот так-то лучше. Выходим, выходим, уже оба и шапки надели.

Воронченко покрутил ручку, дал отбой. Открыл дверку шкафа, доставая с вешалки пальто, сказал:

— Слыхал, Василий Иваныч? Ты арестован, пойдешь ко мне ужинать. Жена ждет. Ведь голодный?

Ел я, действительно, только утром, перед поездкой в Старобин. Но неудобно было и соглашаться, я отказался.

— И слушать не хочу, — перебил меня Воронченко. — А то жена скажет: «Наврал! За Козлова спрятался!» Идем перекусим. Небось отвык от домашних щей?

Когда вскоре от нас забрали Воронченко, я очень огорчился. Это был деловой, глубоко принципиальный человек, чуждый красивой позы, краснобайства. Он был подлинным вожаком районных коммунистов. Какой бы ни случался конфликт, Воронченко с порога не обрушивал на голову виновного поток тяжких обвинений или насмешек. Всегда даст возможность высказаться, привести все доводы в защиту, тщательно разберется, взвесит все факты. Если же увидит, что ты действительно виновен, — не обессудь, воздаст по заслугам без пощады. Однако сам же потом и поможет исправить ошибку.

10

Залог успеха — в дисциплине. — Прежде чем с других, спроси с себя. — По примеру Паши Ангелиной. — Умнеем на ходу. — Конфликт с райкомом. — Байка про баньку.

Все службы Старобинской МТС помещались в пятистенке. В одной части дома — дирекция, в другой — общежитие, в третьей — магазин. Имел свой уголок я, имел его старший механик, а для агронома места уже не нашлось, и он скитался со своими бумагами со стола на стол.

Начальником политотдела был у нас Кукелко — старый член партии, рабочий-двадцатипятитысячник, присланный к нам из Москвы.