Вереск и бархат

Ночь взорвалась сумятицей звуков и движений. Лошадь Себастьяна дернулась, сопротивляясь натяжению удил. Воспользовавшись его замешательством, кучер размахнулся своим кнутом и ударил Себастьяна в живот. Его пистолет разрядился вспышкой огня, наполнив воздух резким запахом пороха, когда Себастьян, не ожидая такого яростного отпора, свалился с лошади. Он тяжело упал на дорогу, лодыжка подвернулась, угрожающе хрустнув. Безумное визжание женщины в карете не прекращалось. В какой-то момент Себастьян даже пожалел о том, что не пристрелил ее.

Все произошло в считанные секунды. Лошади его спутников сорвались с места, вспенивая копытами жидкую грязь на дороге, и растворились в ночи вместе со своими всадниками в развевающихся черных плащах и масках. Рука кучера в перчатке поднялась. Себастьян застыл, ожидая смертельного удара кнутом. Но кучер хлестнул лошадей, приводя упряжку в движение. Карета помчалась прочь, стремительно набирая скорость и бешено раскачиваясь на раскисшей от дождя дороге.

И вновь тишину ночи нарушал только шелест дождя и отдаленные раскаты грома.

Себастьян беспомощно лежал на дороге. Дождь стекал по лицу, жидкая грязь проникала сквозь складки плаща, неприятно холодя тело. Неужели это мать звала его по имени? Он закрыл глаза, вспоминая ее мелодичную французскую речь, чувствуя нежное прикосновение ее ладоней к своему пылающему лбу.

Восстановив дыхание, Себастьян слегка пошевелился и ощутил пульсирующую боль в лодыжке. Какой же он дурак! Это, должно быть, отец позвал его. Он зажмурил глаза и закусил губу, отчаянно пытаясь сдержать стон, когда волна боли прокатилась вверх по ноге. Гортанный картавый рокот шотландского горца, принадлежавший его отцу, загремел у него в ушах: «Себастьян» — глупое имя для глупого мальчишки!» Он вздрогнул, ожидая удара заляпанного грязью сапога по лодыжке.

Себастьян открыл глаза, возвращаясь из нерадостного прошлого в такую же безрадостную и неприветливую реальность, холодную, как грязное месиво, в котором он лежал. Он подавил в себе вспышку негодования на своих товарищей за то, что они бросили его. Едва ли он мог винить их, когда сам научил всему тому, что знал, и требовал неукоснительного выполнения этих заповедей. «Никогда не рискуйте, спасая раненого, — инструктировал он. — Свалившийся с лошади — это ловушка для остальных». Они хорошо усвоили его уроки. Себастьян поморщился, представив, как Д'Артан вскинет брови, когда его люди вернутся в Эдинбург с пустыми руками.

Волна усталости нахлынула на него. Ночь началась неудачно. Вначале эта неожиданная буря; затем первая карета, на которую они напали, отказалась остановиться. В следующем экипаже оказался упрямый кучер и истеричная матрона. И, наконец, это таинственное создание, скатившееся с холма.

Себастьян приподнялся на локте и вгляделся в пелену дождя. Девушка сидела в грязи всего в нескольких футах от него, явно не замечая струящихся потоков дождя, промокших юбок и тяжелых, слипшихся прядей волос, упавших на лицо. Она склонила голову и ласково ворковала его имя крошечному комочку, устроившемуся под ее подбородком. Оттого, что его имя произносилось с таким обожанием, к горлу Себастьяна подкатился комок. Даже его очаровательная любовница, англичанка, не выкрикивала это имя с таким чувством во время их любовных утех. На какой-то миг Себастьян ощутил приступ глупой и безрассудной ревности к котенку, убаюкиваемому на девичьей груди.

«Какой же ты непослушный и капризный, Себастьян, — нежно шептала незнакомка. — Я тебя повсюду искала. Я уже подумала, что кто-то отпустил с привязи Бориса и он снова тебя потрепал».

Котенок ласково мяукнул, потянулся и зевнул, высунув розовый язычок, и удобнее устроился на руках хозяйки. Себастьян не имел бы ничего против того, чтобы поменяться с ним местами.

Он многозначительно кашлянул, переводя взгляд с раздражающего его пушистого создания на девушку, стремясь привлечь ее внимание. Их взгляды встретились. Глаза незнакомки озадаченно сощурились.

Держа котенка в одной руке, она подползла к Себастьяну, больно надавив на его лодыжку.

— Вы ранены, да?

Себастьян схватился за ногу так, что суставы пальцев побелели.

— Теперь, да, — задыхаясь от боли, прошептал он.

Девушка опустилась на колени.

— Может мне привести шерифа? Он — мой знакомый.

Себастьян застонал, вопрошая, кончится ли когда-нибудь эта ночь.

— В самом деле?

Котенок вырвался из рук девушки и вскочил на ногу Себастьяна, вонзая сквозь шотландскую юбку в кожу острые, как иголка, коготки.

Девушка схватила котенка, вздернув юбку Себастьяна угрожающе высоко ему на бедра.

— Ты опять шалишь, несносное животное? Какой ты непослушный. Вы должны извинить его, сэр. Боюсь, в нем сидит какой-то неугомонный дух.

— Меня самого обвиняли в таком же пороке, — пробормотал Себастьян, сбитый с толку, смущенный соблазнительным видом нежной кожи наклонившейся к нему девушки.

Пруденс, наконец, удалось оторвать коготки котенка от клетчатой ткани юбки. Ее пальцы разгладили заляпанный грязью шотландский плед, но внезапно она стала абсолютна недвижима.