Вереск на камнях

В животе родилась болезненная судорога. Я подумала, что колика, но она не прошла сразу, а затянулась на несколько секунд. Стало странно. Даже не страшно, а волнительно. Неужели уже? Вот это вот — началось? Скоро я прижму к себе своего сына? И отстранилась от мужа, глянула ему в глаза:

— Ратмир, мне кажется, что лучше будет, если я на некоторое время переберусь к маме в город.

— Пошто? — удивился он и нахмурился: — От меня уйдёшь?

— Ну нет же. Просто рожать лучше в больнице, а её надо ещё найти, подписать договор… Ну и скорая! Там меня папа может отвезти в роддом, а тут дожидаться машины придётся не знаю сколько часов!

— Дома родишь, как все бабы, — сказал он неуверенно. Да, со мной нельзя быть уверенным ни в чём, любимый.

— Дома я рожать не буду. Если есть выбор — поеду в роддом.

— Делай, как знаешь, — вздохнул он. — Но я поеду с тобой. Не оставлю одну.

— Не одну, а с родителями, — поправила его, но Ратмир упрямо повторил:

— С тобой поеду.

— Ну ладно, поедем вместе.

На душе стало тепло и ласково, словно солнышко передумало закатываться, снова выглянуло и согрело меня изнутри. А к солнышку приложился Валя со своим грузовичком, который зарулил во двор, распугав собак, и высунулся из кабины:

— Э, князья! Прымай бамаги!

— Какие ещё бамаги? — насторожилась я и, переваливаясь с боку на бок, как самка пингвина с яйцом, пошла к машине. Валя спрыгнул с подножки и протянул мне пачку красных книжечек с золотым тиснением на обложках:

— Во! Теперь можно и договора трудовые заключать, а то Илья Андреич не любит беспорядка!

— Паспорта! — восхитилась я. — Ура! Валя, спасибо!

— Да мне-то за что? Вот, привезли в участок, я вам подвёз. Тут надо расписаться в ведомости… Щас.

Мужчины мои подтянулись к грузовику, Ратмир спросил:

— Это чего такое?

— Это, мой милый князь, удостоверение личности, — торжественно объявила ему я. — Теперь у вас у каждого есть своё! Теперь вы полноценные граждане Российской Федерации!

Разумеется, Тишило высказал очень ценное мнение:

— Пошто нам? Без этих стоверений жили всю жизнь, и всё было хорошо.

— А теперь будете жить с ними. А вдруг тебя спросят: кто ты, мил человек? Тишило? А чем докажешь?

Он молча смотрел на меня — с прищуром, с недоверием. А я раскрыла одну из книжечек, вторую, нашла его паспорт и показала:

— А ты ему скажешь — вот, смотри, фото моё и написано: Тишило Волков. Всё, вопросов нет, проходите по своим делам, гражданин Волков.

— Волков сын, — упрямо поправил он меня, а я вздохнула:

— Да уж объясняла вам всем. Волков сын не пишут в паспорте. Пишут просто Волков.

Валя только молча фыркал от смеха, раскуривая сигарету. Ратмир протянул руку:

— Давай, Руда, будем хранить эти стоверения.

— При себе иметь нужно, — строго сказала я, пока раздавала каждому свой паспорт. — А особенно в городе.

— Как скажешь, так и будем делать, — Ратмир обвёл взглядом свой малочисленный народ и внушительно повысил голос: — Все поняли?

— Да поняли, чёж не понять? — буркнул Тишило.

— Вот и хорошо.

Валя звякнул авоськой в машине и нерешительно спросил:

— Так что, может, отметим это дело? Я тут привёз вот…

Я сунулась глянуть и возмущённо воскликнула:

— Ты с ума сошёл?! Спаивать мне будешь мужиков? Нет уж! Вези это отсюда и сам бухай!

— Ну по чуть-чуть то можно… — растерянно пробормотал Валя. Я отрезала:

— Нельзя!

— А пошто нельзя? — заинтересовался Ратмир. — Что это?

— Это отрава, замаскированная под алкоголь, — фыркнула и прижала ладони к животу — снова потянуло.

— Да чего тут пить-то, — пробормотал Валя. — Три бутылки водки на всех — это ж слёзы!

— Они непьющие, Валентин, — строго сказала ему. — И таковыми останутся, пока я жива.

— Ну пивка-то можно? — жалобно спросил он.

— Пивка… Пивка можно. Но купи хорошего. Не ослиную мочу, но послабее, понял?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Понял! — повеселел Валя. — Поехал в магазинчик, скоро буду!

Судорога в животе прошла. Теперь я была уже уверена, что это схватка. Но не настоящая ещё, подготовительная. По срокам мне рожать через две недели — УЗИ установило, однако ребёнку не прикажешь. Когда захочет появиться на свет, тогда и появится…

Я оперлась на руку Ратмира, морщась от боли в ногах. То отёки, то мурашки, когда ж уже всё закончится?

И вздрогнула.

В воротах, куда выехал грузовичок, мелькнула яркая цветастая юбка из тысячи оборок.

— О нет, только не она, — обречённо сказала я. Ратмир бросил взгляд на цыганку и враждебным тоном крикнул:

— Уходи! Нечего тебе тут делать, ситарка!

Она — та самая молодая, обвешанная монисто и бусами — рассмеялась задорно и обратилась ко мне:

— Что же ты, Руда, собралась уехать? Куда? От меня не скроешься!

— Рожать я собралась, — ответила ей осторожно. Зачем она пришла? Хочет забрать ребёнка? Так он ещё не родился…

— В больнице, небось? Не надо тебе туда. Ты родишь сама.

— Это уже не твои заботы. Я хочу и буду рожать в больнице!

Ратмир крепче обнял меня одной рукой, другой махнул цыганке:

— А ну, не приближайся! Уходи, а то костей не соберёшь!