Вересковая принцесса

– Вы только посмотрите на меня! – вскричала я, полусмеясь, полуплача. – Рядом с тётей Кристиной я всего лишь убогое ничтожество, как называет меня Шарлотта!.. Я видела тётю у ваших ног; она умоляла о прощении – ах, каким голосом! И я знала, что вы любили эту прекрасную женщину, так любили…

Яркий румянец выступил на его щеках – я никогда не видела его так густо покрасневшим.

– Я знаю, что фройляйн Флиднер проболталась, – сказал он. – Она винит себя в том, что побудила тебя уехать, когда она непонятно почему вообразила, что я опять могу поддаться чарам… Моя малышка, я намеренно не позволял тебе заглянуть в те времена, за которыми последовали годы сожалений – ты должна сохранить свои невинные детские глаза, они моя отрада и моя гордость… Я тяжело заблуждался тогда, больше всего в себе самом; вспышку отвратительной страсти я принимал за тот звёздный свет, который засиял в моей жизни только с твоим появлением… Это заблуждение юности мстило мне всю жизнь – я должен был страдать вплоть до этого часа… Но хватит покаяния – я требую своих прав!

Он поцеловал меня – а затем закутал в свой плащ, укрывая от бури.

– Ты многое найдёшь изменившимся, когда мы вернёмся домой, моё дитя, – сказал он приглушённым голосом. – Комнатка в швейцарском домике опустела – перелётная птичка вновь улетела на юг…

– Но она бедна – что она будет делать? – забеспокоилась я.

– Это улажено – ведь она твоя тётя, Леонора!

– А Шарлотта?

– Она получила ужасный урок; но я в ней не заблуждался – вопреки всему в этой девушке есть здоровое зерно. Вначале она была глубоко потрясена – но она собралась с силами, и сейчас в ней пробуждается настоящая гордость, настоящее достоинство души. Она стыдится своего поведения в институте; она мало выучила, несмотря на свои способности и хорошие возможности для учёбы – она всегда считала, что рождена для высокого положения и не будет работать. Сейчас она снова поедет в институт, чтобы выучиться на гувернантку. Я не возражаю против этого решения – через работу она полностью излечится; и мой дом по-прежнему остаётся её домом… Дагоберт собирается оставить службу и поехать в Америку, чтобы стать фермером… Заблуждение брата с сестрой по поводу их происхождения и последующее разоблачение стали известны в городе – кто проболтался, я не знаю, но положение Дагоберта стало крайне неприятным, поэтому он с радостью уволился… За несколько часов до моего отъезда я был у принцессы…

Я спрятала лицо у него на груди.

– Сейчас прозвучит приговор и мне! – прошептала я.

– Да, теперь я знаю всё! – подтвердил он с напускной строгостью. – Вересковая принцесса уже в первый день сунула свой маленький любопытный носик в тайну «Услады Каролины» и затем храбро помогла в интриге против несчастного человека в главном доме…

– И он не простит меня…

Он улыбнулся мне.

– Разве тогда он поцеловал бы розовый рот, который так героически умеет молчать?

Мы отошли от холма – буря снова настигла нас. «Тебя укрыл бы я плащом от зимних вьюг, от зимних вьюг!» – ликующе пела я во всё горло, стараясь перекричать бурю. Так и произошло – я шла рядом с ним, поддерживаемая сильной рукой, укрытая плащом, в который он меня закутал… И буря свистела надо мной и насмехалась: «Пленница, пленница!» И я смеялась и счастливо прижималась к мужчине, который вёл меня вперёд – пускай буря, пчёлы и бабочки свободно летают над пустошью – я к ним больше не хочу!

Илзе сидела в проходе и чистила картофель, а Хайнц с дымящейся трубкой как раз вернулся с заднего двора, когда мы вошли… Я никогда не видела мою верную воспитательницу такой изумлённой, как в тот момент, когда господин Клаудиус стянул плащ с моей головы и я улыбнулась ей. Нож и недочищенная картофелина выпали из её рук.

– Господин Клаудиус! – воскликнула она ошеломлённо. Хайнц, услышав имя, испуганно вынул трубку изо рта и спрятал её за спиной.

– Здравствуйте, фрау Илзе! – сказал господин Клаудиус. – Вы приютили маленького дезертира; я приехал, чтобы забрать его – он мой!

И тут «фрау Илзе» осенило. Она вскочила, и нож, очистки и картошка выкатились из фартука на пол.

– Батюшки мои, так вот что это была за болезнь! – Она всплеснула руками. – Тут бы бузинный чай никак не помог!.. Ты здорово провела меня, Леонора, батюшки мои!.. И вы женитесь на девочке, да, господин Клаудиус? – решительно спросила она, утирая слёзы на щеках. – Вы посмотрите только на эти тонкие руки, на это личико, на эти юные-юные глаза…

Господин Клаудиус покраснел как девушка.

– Она согласна, моя юная Леонора, – сказал он тихо и немного неуверенно. – Она утверждает, что любит «старого-престарого господина».

Я ещё крепче прижалась к нему.

– Э-э-э, господин Клаудиус, я совсем не об этом, – энергично запротестовала Илзе. – Хотела бы я посмотреть на такую, которая тут же на месте не сказала бы «Да» и «Аминь!». Но… многие люди, которыми вы командуете, как они проникнутся уважением к такой маленькой женщине, которую вы сможете носить на руках по всему дому!

Он тихо рассмеялся.