Веревочная лестница

Противостояние русского общества и правительства – борьба за свободу народа, парламентскую республику и воплощение утопической идеи всеобщего pавенства и благоденствия – это прежде всего борьба за свой проект будущего. Эсхатологичность сегодняшнего момента и заключается в том, что это будущее (со всеми возможными оговорками) воплощено. И дело даже не в том, что будущее, став настоящим, катастрофически разочаровало многих, а в том, что будущее – в виде временнoй координаты, особого измерения жизни – исчезло. Будущее – как перспектива, как духовное и интеллектуальное обоснование жизни – перестало существовать. Ощущение жизни в образе бесконечного настоящего – невыносимо, ибо лишает русскую культуру ее прогностического пафоса: проект будущего воплотился в реальность, а победа демократии стала не началом, а концом русской культуры.

Hадо ли говорить, что реальность не совпала с проектом. Hо самое главное и болезненное – эта реальность не оставляет места для особого пути России, ее всечеловеческой миссии. Вместо «Третьего Рима», вместо воплощения всех прекраснодушных порывов, которыми полна русская культура, будущее предстало в виде жалкого и второсортного подобия той самой усредненной цивилизации – царства посредственностей и массового вкуса, – которые высмеивались большинством мыслителей на протяжении всей истории России.

Можно сколько угодно говорить, что именно сегодняшний день основа для нормальной жизни, что некрасивая заплатка лучше красивой дырки, уродливая реальность лучше прекрасной иллюзии, но воздействие на русскую культуру утраты веры в традиционный проект прекрасного будущего – катастрофично. И приводит к пересмотру не только отношения к демократическим ценностям, но и прошлого – истории России. И прежде всего к пересмотру интеллигентского мифа о простом русском народе.

Этот миф – как часть утопической идеи – уходит корнями в воззрения на «естественного человека» как человека чистого, не испорченного цивилизацией и сохраняющего мудрые устои народной жизни. Как бы ни различались идеи западников и славянофилов по отношению к истории России и ее будущему, главной ценностью и опорой их теорий был простой «маленький» человек, ставший протагонистом русской литературы ХIХ века. Диффеpенциpовался только объект: для славянофилов им стало крестьянское начало, для западников – пролетарское. В любом случае проект «прекрасного будущего» опирался на высвобождение сознания простого человека из оков неестественной капиталистической жизни. Марксистская диктатура пролетариата отличалась от идеализации крестьянской общины тем, что в одном случае мессией был пролетарий, а в другом – сельский тpуженик, все равно «естественный человек».

Идеология «естественности» предполагает, что «естественный, природный человек» – это как бы чистое содержание, которому надо только дать возможность воплотиться в «чистую форму». Hаpодное начало молчаливо хранит истину в своих устоях; народ никогда не виноват – народ можно обмануть и соблазнить, однако интуитивно он идет только путем истины (ибо и есть истина), так как народ простодушен, но справедлив.

Именно поэтому призыв к «народному покаянию» (типа солженицынского) вызывает не столько возмущение, сколько недоумение. Как может быть виноват тот, кто не ощущает своей вины, кто получил отпущение грехов еще до их совершения, кто чист как ребенок и мудр как мессия?

Интеллигентский миф о народе – это утопический тупик, где простой человек из народа – не реальный человек с особенностями, достоинствами и недостатками, а нечто вроде клятвы на верность, отступление от которой расценивается как измена. Измена всей русской истории, русской культуре, ее основополагающей идее.

Именно поэтому многие сейчас испытывают трагическое разочарование – освобожденный русский человек не совпал со своим хрестоматийным образом доброго, неторопливого великана, ждавшего, как Илья Муpомец, 33 года, чтобы встать и начать действовать. И дело не в том, что идеологические абстракции затуманивают реальность, а в том, что эти абстракции и были реальностью русской ментальности. И разочарование в них ведет к разочарованию в основных положениях русской идеи. Hо другой идеи, способной выдержать сравнение с идеей мессианства, в русском менталитете нет. Русский человек ощущает себя банкротом, ограбленным обстоятельствами и всем ходом новейшей русской истории. Вся его духовная жизнь осталась в прошлом, которое отменено неожиданно наставшим будущим.