Веревочник

— Нет, — покачал головой Таль. — Это что-то вроде исходного материала. Магу нужно волшебство, как нашей мельнице — вода, чтобы начать работать. Как сапожнику необходима кожа. Он, конечно, сможет стачать башмаки из чего-то другого, но это будет не настоящая обувь. Так и у нас люди могут делать всякую ерунду — гадать по ложкам, выводить бородавки…

— Откуда ты знаешь?

Он посмотрел на нее, и она поняла:

— Оттуда же, откуда Анья знает про озеро… Хорошо. Давай дальше.

— Тот же вопрос с другого конца. Допустим, ты маг. Ты хочешь закрыть Долину от внешнего мира. На это потребуется много магии. Откуда ты ее возьмешь?

— Не знаю… Из самой Долины? Вот почему здесь не осталось волшебства!

— И куда ты его поместишь? В Великой Пустыне оно не нужно, через нее и так никто не пройдет. Значит…

— В лес. И в горы.

— И если ты права — я не говорю, что это так, — кто будет жить в лесу, заполненном волшебством?

— Ну… кто-нибудь очень волшебный. Думаю, кедры…

— Кедры — да. Но им не нужен ячмень. Чтобы кормиться всю зиму. Кто еще?

Вдруг все встало на свои места.

— Единороги!.. — прошептала Тилья.

— Это интересно. Что ты знаешь о единорогах?

— Их трудно поймать. Нужно, чтобы охотники взяли с собой молодую женщину, а сами спрятались. Когда она начнет петь, единорог выйдет и положит ей голову на колени. И тогда охотники могут выскочить и убить его. Я поняла! Единороги боятся только мужчин. Вот почему… Но один из них ушиб маму, и наш конь Дасти хотел с ним сразиться… Тот единорог был огромен, а Мина называет их «маленькими зверюшками». И они согревали маму, чтобы она не умерла от холода… Может, есть два вида единорогов?

Таль озадаченно нахмурился:

— Пока оставим это. Ты собиралась объяснить, почему женщины могут входить в лес, а мужчины нет.

— Потому что единороги боятся только мужчин и наполняют лес особой хворью. И им нравится слушать женское пение. На самом деле мама поет для них! Все говорят о кедрах, чтобы не упоминать единорогов.

— Наверное, она поет для тех и других. Ведь в заколдованном лесу может быть не один вид магии. Альнор поет и для снега, и для…

Он прикусил язык и бросил быстрый взгляд на Тилью.

— Единороги не живут в горах, — заметила та. — У вас там кто-то другой.

— Извини, — Таль покачал головой, — тебе будет слишком сложно угадать. Но в этом году его там не было. Я всегда помогаю Альнору подняться, а потом жду его в пещере. Дальше он идет один. Говорит, его ноги знают дорогу. По-моему, мои тоже, хотя я не пробовал. В этом году я знал, еще сидя в пещере: что-то не так. Потом он спустился, нащупывая дорогу палкой, и сказал: «Его там нет. Он ушел». Альнор говорит, магия слабеет, будто вытекает из Долины, или кто-то ее высасывает. Ему рассказала об этом вода. У нас есть маленькая мельница, ее крутит ручей, стекающий с гор. С тех пор как дедушка ослеп, он часто сидит там и слушает журчание воды. Она болтает без умолку. Я тоже начинаю понимать, что она говорит. Сначала это похоже на однообразное бормотание, но, если долго слушать, можно разобрать слова.

— Почему он не рассказал об этом на Собрании?

— Потому что… Кажется, они нас зовут.

Тилья встала, помахала Мине рукой и сбежала вниз с пригорка. После разговора с Талем на душе у нее почему-то стало легче.

Всю обратную дорогу лил дождь. Когда Тилья с Миной находили какое-нибудь укрытие, то останавливались там и пережидали непогоду. Они стояли под стрехой какого-то амбара уже недалеко от Вудбурна, глядя, как порывы ветра раскачивают струи дождя, когда Тилья наконец решилась задать вопрос:

— Мина! Это очень важно. Ты должна мне сказать. Пожалуйста. Я знаю о единорогах, так что не спрашиваю тебя о них. Я знаю, что тебе нельзя про это говорить. Нет, подожди. Я просто хочу понять, что это за тайна, если даже мне нельзя сказать? Папа знает? Он ведь тоже не слышит кедры.

Мина поглядела на дождь.

— Не прекращается, — проворчала она. — Только зря сюда пришли.

— Нет, нет, нет! Почему ты не отвечаешь? И обращаешься со мной как с младенцем?

— Хватит болтать, пойдем.

— Ты и тете Грэйн не говорила, да? Ты оттолкнула ее. И она решила перестать любить Вудбурн. Может, и тебя тоже? Я люблю тебя. И не хочу переставать любить!

Сквозь горячую пелену слез она увидела, что Мина повернулась к ней и капли на ее морщинистых щеках появились не от дождя.

— Извини, — прерывающимся голосом проговорила Тилья. — Я не должна была спрашивать. Если ты не можешь сказать мне, значит, не можешь. Я привыкну. Наверное.

Мина молчала, глядя на струи дождя. Она собиралась с духом, чтобы поведать тайну, которую носила в себе всю жизнь.

— Хорошо. Мы никому не рассказываем о наших зверюшках, потому что кедры нам не велят. В Долине нет волшебства. Оно все ушло на то, чтобы защищать нас. В людях совсем не осталось магии, они даже не поняли, о чем говорили мы с Альнором, хотя именно магия и заставила их прийти.