Вергилий

Скоро зима. По дворам сикионские ягоды давят.
Весело свиньи бредут от дубов. В лесу — земляничник.
Разные осень плоды роняет с ветвей. На высоких,
Солнцу открытых местах виноград припекается сладкий.
Милые льнут между тем к отцовским объятиям дети.
Дом целомудренно чист. Молоком нагруженное, туго
Вымя коровье. Козлы, на злачной сойдясь луговине,
Сытые, друг против друга стоят и рогами дерутся.
В праздничный день селянин отдыхает, в траве развалившись, —
Посередине костёр, до краёв наполняются чаши.
Он, возливая, тебя, о Леней, призывает. На вязе
Вешают тут же мишень, пастухи в неё дротики мечут.
Для деревенской борьбы обнажается грубое тело.
Древние жизнью такой сабиняне жили когда-то,
Так же с братом и Рем. И стала Этрурия мощной.
Стал через это и Рим всего прекраснее в мире, —
Семь своих он твердынь крепостной опоясал стеною.
Раньше, чем был у царя Диктейского скипетр, и раньше,
Чем нечестивый стал род быков для пиров своих резать,
Жил Сатурн золотой на земле подобною жизнью.
И не слыхали тогда, чтобы труб надувались гортани,
Чтобы ковались мечи, на кремнёвых гремя наковальнях[702]

.

Но так ли всё это было на самом деле? Не слукавил ли здесь Вергилий? Ведь именно крестьяне больше других страдали во время гражданских войн, именно крестьяне отдавали своих сыновей в солдаты, именно крестьяне лишались своих наделов в результате конфискаций и бежали в города. Вероятно, основная задача поэта, как полагают многие учёные, заключалась не в том, чтобы показать, какова современная ему деревенская жизнь, а в том, какова она была в прошлом («Древние жизнью такой сабиняне жили когда-то») и какова может стать в будущем, благодаря долгожданному миру и деяниям великого Октавиана. При этом крестьянский мир, описанный Вергилием, ни в коем случае не является утопией. Это не сказочная Аркадия, как в «Буколиках», ареальная Италия. Вергилий учит, как нужно трудиться земледельцам, чтобы возродить Италию — наследницу «царства Сатурна», и снова жить счастливо, будто в «золотом веке». «Георгики» по сути являются великим гимном крестьянскому труду, без которого немыслимо возрождение Римского государства, а также возвращение «золотого века». Но полноценный труд возможен только в мирное время, поэтому протест против гражданской войны красной нитью проходит через всю поэму. Уже в конце первой книги поэт страстно обрушивается на современность:

Правда с кривдою здесь смешались, всё войны по свету…
Как же обличья злодейств разнородны! Нет уже плугу
Должной чести. Поля засыхают с уходом хозяев
Прежних; и серп кривой на меч прямой перекован.
Там затевает Евфрат, а там Германия брани:
Здесь, договоры порвав, города-соседи враждуют
Непримиримо, и Марс во всём свирепствует мире[703]

.

В начале третьей книги после обращения к богам-покровителям скотоводства[704] Вергилий заявляет, что собирается воздвигнуть на берегу Минция величественный мраморный храм в честь Октавиана, чтобы поклоняться ему, как богу[705]. В этом храме поэт обещает установить статую императора, а на берегу устроить пышные жертвоприношения и лошадиные бега. Появление этого весьма преувеличенного поэтического восхваления Октавиана, как полагают учёные, было связано с поражением Марка Антония и Клеопатры и захватом Египта. Вергилий, желавший скорейшего завершения войн, теперь, вероятно, испытывал безмерную благодарность императору, принёсшему долгожданный мир на италийскую землю. Именно поэтому после уже традиционного обращения к Меценату с признанием, что именно по его велению были созданы «Георгики», поэт обещает незамедлительно приступить к созданию эпического произведения, прославляющего подвиги Октавиана: