Вергилий

В поэме «Кирис» Вергилий повествует о Сцилле, вероломной дочери мегарского царя Ниса. Царь Минос осадил Мегару, но жители не устрашились мощи воинственного критянина, поскольку у Ниса на голове имелся пурпурный волос, обеспечивавший царское бессмертие, неприступность города и благосостояние государства. Сцилла же, охваченная любовной страстью к Миносу, решила предать город и срезала волшебный волос с головы отца. В итоге царь захватил город, но отверг любовь Сциллы и, в наказание за предательства отца, решил её казнить, привязав к плывущему по морю кораблю. Испытывая ужасные мучения, Сцилла превратилась в птицу кирис (скопу?), а её отец Нис — в морского орла (орлана). Непримиримая вражда, издревле существовавшая между этими птицами, была хорошо известна античным мореплавателям:

Словно, средь горних сфер в хороводе звёздном сияя
Блеском двойным, Скорпион сверкающий с неба ночного
Гонит в условленный час Ориона ясного светоч —
Так со скопою орлан, взаимной скованы злобой,
Вечно былую судьбу воскрешают в новых рожденьях:
Всюду, где лёгкий эфир скопа рассекает крылами,
Следом за ней в небесах, взгляни! жестокий и грозный
С клёкотом гонится Нис — и когда взмывает он к тучам,
В бегстве поспешном она эфир рассекает крылами.[155]

Стихотворение «Трактирщица» (Сора) было включено в список ранних произведений Вергилия позднеантичным комментатором Сервием[156]. Это произведение довольно забавно по своему содержанию: подвыпившая Сириска, очевидно, вольноотпущенница, пускается в пляс перед своей таверной, зазывая утомлённых полуденной жарой путников, которым сулит хорошую выпивку, свежие цветы, фрукты и овощи:

Что за радость брести без сил средь пыли и зноя?
Право же, лучше за стол, жадный до выпивки, лечь!
Есть тут навесы в саду, кубки, розы, флейты и струны,
Тут и беседки, и тень тонких прохладных ветвей,
Тут на пастушеский лад звучит деревенская дудка,
Что под Аркадской горой сладко в пещерке поёт.
Тут недавно вино по смолёным кувшинам разлито,
Тут говорливый журчит светлой струёю ручей.
Есть из аттических тут фиалок свитые веночки,
Много в гирляндах тут есть жёлтых и пурпурных роз,
Есть и лилии тут, что, собрав над потоком девичьим,
Ахелоида несёт в белых корзинках гостям.
Влагу много сыров тут сочит сквозь прутья корзинок,
Много и слив восковых есть тут в осенние дни.
Много каштанов у нас и сладких рдеющих яблок,
С чистой Церерою здесь Бромий и юный Амур.
Есть и шелковица тут, и гроздья на вьющихся лозах,
И на жердях не один тёмный висит огурец[157]

.

Тем не менее концовка стихотворения имеет явно философский характер, напоминающий о том, что Вергилий в юности был приверженцем учения Эпикура:

Надо ль душистый венок беречь для холодного пепла?
Иль под увенчанным сам камнем желаешь лежать?
Кости бери и вино. Сгинь, кто завтрашним днём озабочен!
За ухо смерть ущипнёт, скажет: «Живите! Я здесь»[158]

.